Съешьте сердце кита - страница 8
Рапаны он почему-то не обнаружил — должно быть, его снесло течением в сторону. Наконец разыскав раковину, он почти коснулся ее пальцами. Но и только.
Пришлось сделать еще и еще попытку.
Раковина то появлялась в поле его зрения — тогда, когда он уже выдыхался, — то вдруг необъяснимым образом куда-то исчезала. Все-таки здесь было очень глубоко.
Роберт Николаевич недоуменно скосил глаза: на донышке маски хлюпала почему-то ставшая коричневой вода. Сразу пропала охота нырять, дала себя знать усталость.
Невдалеке вынырнул Генка. Он потряс в воздухе мешочком с рапанами.
— У вас кровь идет, — сказал он, выслушав короткий отчет Роберта Николаевича. — Кровь из носу. Вы плывите к берегу, а я поищу ее. Вы говорите, где она лежит?
— Нет, нет, только не ценою крови!
— Кровь из носу, а я ее достану, — бессознательно съязвил Генка.
Выйдя минут через десять на берег, он действительно держал в руке раковину — она все-таки не была такой внушительной, какой показалась в воде.
— Возьмите. Она ваша, — сказал Генка.
— Зачем же? — нерешительно пробормотал Роберт Николаевич. — Я понимаю, каких трудов стоило ее достать.
— Да ну, труды… — усмехнулся Генка, махнув рукой. — Я себе еще найду, берите. Или вам больше нравится та, что у меня на подоконнике?
— Да, та, пожалуй, лучше, — смущенно согласился Роберт Николаевич. — Я, знаешь ли, собираю раковины…
Нил нехотя полюбопытствовал:
— А этикеток от спичечных коробок вы не собираете?
— Нет. Почему вдруг вы решили?
— Я не решил. Я вспомнил, что у меня этим увлекается дочурка. Правда, ей еще мало лет.
День выдался тихий и ласковый, как голубиный пух.
— Море лоснится, — обрадованно сообщил Генка, с утра пораньше заявившийся к Роберту Николаевичу. Через плечо у него висели длинные барракуды и прочая амуниция.
Вдвоем они не без труда растормошили Нила. Он конечно, любил подводную охоту, но, кроме того много еще кое-чего любил: поспать, например, поесть, поболтать по-английски и потолковать на историко-археологические темы (ох, уж эти дольмены!).
— Но нельзя же упускать такой день! — ужаснулся Генка.
— Подчиняюсь большинству. А кстати, что у вас в авоське? Собачий балык?
— Жареные сколопендры, — мрачно изрек Роберт Николаевич. — Еда королей…
Хотя они собрались в общем быстро, по прибрежному гравию уже важно вышагивали некие морские девы. Первая из них была в розовом купальнике и издали казалась голой. Впрочем, она казалась голой и вблизи.
Генка презрительно фыркнул и засмотрелся куда-то на небеса.
За Беттой стали встречаться — хотя и реже — парочки молодоженов, проводящих здесь свой медовый месяц. Эти были уже решительно нагие. Время от времени они входили в пену морскую и выходили из нее — те, что женского пола, — вроде самозванных Афродит.
Роберт Николаевич назвал эти парочки проще — «адам-и-евами». Он наблюдал за ними не без интереса и ехидно кричал «прикройтесь, райские люди!» только у критического предела, за которым нравственности молодоженов угрожал легкий шок.
Но, оправившись от смущения, молодожены благожелательно напутствовали их:
— Ни хвоста, ни чешуйки!
— Какие превосходные ню! — потерянно шептал Нил. — И я умудрился забыть дома фотоаппарат!
Он простодушно изображал из себя циника, па самом деле всем было известно, что «ню» встречались ему и в предыдущие прогулки, когда на плече у него висел еще фронтовых времен трофейный «кодак». Он не набрался бы нахальства исподтишка фотографировать обнаженную натуру. Как известно, он был благороден.
Что касается Генки, то его пока не интересовала анатомия. Он предпочитал видеть голыми только рыб.
Они пришли к так называемой «яме» — в район, где химерически громоздились подводные скалы, образуя крутые ущелья, замысловатые карнизы, пещеры. Тут водились такие горбыли! Тут стаями шныряла кефаль…
По береговым кручам тянулись к небу сосны, их корни пластались узлами и завитушками, как лепные украшения.
— Этот уже здесь, — хмуро сказал Генка, кивая на вылезшего из воды стройного и загорелого (под цвет старой меди) парня. — Пройдем чуть подальше, а то всю охоту испортит.
Но его спутники замедлили шаг. Потому что парень был весьма примечателен. Сдвинутая на голову маска с удобно прилегающим флянцем казалась короной, достойно увенчавшей сильнейшего. Поблескивали на солнце ее боковые иллюминаторы (так раздвигающие кругозор пловца!).