Сесиль. Амори. Фернанда - страница 11

В полдень г-н де Майардор указал швейцарцам посты, которые им надлежало занять.

В половине первого барон де Марсийи получил приказ сопровождать короля в часовню. Вся королевская семья собралась на мессу, вспомнив, видно, о том, как в былые времена рыцари причащались перед битвой; еще ничего не видя, каждый чувствовал, что надвигается страшное событие.

Было что-то чрезвычайно торжественное в этой мессе, предпоследней для Людовика XVI.

Последняя состоялась 21 января.

Остаток дня прошел довольно спокойно за приготовлениями внутри замка некоторых оборонительных сооружений. Барону поручено было перекрыть проход в галерее Лувра, ныне галерее Музея.

В одиннадцать часов вечера Петион, мэр Парижа, тот самый, кому годом позже суждено было стать в свою очередь беглецом и чуть ли не заживо быть съеденным волками в вересковых зарослях Сент-Эмильона, вошел к королю; вышел он от него в полночь.

Тотчас же появился король; открыв дверь комнаты, где находился караульный пост, и узнав офицера, он сказал ему:

— Господин де Марсийи, я пришел сообщить, что предстоящая ночь обещает быть спокойнее, чем мы ожидали: господин мэр Парижа заверил меня, что все стихает. Передайте столь приятную новость господину Майардору, однако пусть это не мешает ему нести службу.

Поклонившись, барон вышел, чтобы исполнить приказание короля, но, добравшись до поста на большой лестнице, остановился, весь обратившись в слух и решив сначала, что ослышался. Трубили сбор, к набату примешивались крики «По местам!», катившиеся из конца в конец по Тюильри; вместе с тем закрывали большие ворота, выходившие на площадь Карусель.

Спустя полчаса разнесся слух, будто канониры национальной гвардии, призванные на защиту короля и стоявшие во дворе, повернули свои орудия против дворца.

В два часа ночи барону де Марсийи сообщили, что его требует король.

Барон застал короля, королеву, мадам Елизавету и самых близких им людей в комнате, прилегающей к королевскому кабинету. Баронесса стояла у окна вместе с двумя другими придворными дамами.

Женщины были очень бледны. Все присутствующие даже в этой чрезвычайной ситуации сохраняли на лицах то же выражение, что было у королевской четы, и это свидетельствовало об их безропотном смирении.

Людовик XVI так и не лег в кровать, а расположился на канапе. Когда появился барон, он поднялся; на нем было фиолетовое платье, а на боку его висела шпага.

Король пошел навстречу барону и, взяв его, как он всегда это делал во время разговора с близкими, за пуговицу, отвел в угол.

— Итак, мой дорогой барон, — начал он, — похоже, вопреки тому, что рассказывал господин Петион, дело принимает скверный оборот. Марсельцы стягивают силы и на рассвете, как уверяют, двинутся на Тюильри. Чего они хотят? Понятия не имею… Вероятно, убить нас… Как вы полагаете, Тюильри выдержит натиск?

— Сир, — отвечал барон, — вы хотите знать правду, не так ли?

— О да! Правду, только правду. Если бы мне всегда говорили ее, я не оказался бы в том положении, в каком нахожусь сейчас.

— Если нас атакуют с определенным упорством и согласованностью, дворец не продержится и двух часов.

— Как! Вы полагаете, что мои защитники покинут меня?

— Нет, сир, но через два часа все они будут мертвы.

— Барон, не говорите так громко, пощадите королеву. Итак, это ваше мнение?

— Да, ваше величество.

— Оно совпадает с мнением Майардора, которого я только что вызвал. Барон, возьмите пятьдесят человек из тех, кого вы считаете самыми отважными, и займите пост у ворот Часов, которые охраняются двумя орудиями. Я должен быть уверен в тех, кто будет находиться на этом посту, самом важном в Тюильри.

— Я благодарю ваше величество за оказанное мне доверие и постараюсь оправдать его, — с поклоном отвечал барон, собираясь удалиться.

— Можете сказать несколько слов баронессе, — промолвил король, удерживая его, — я вам разрешаю.

— Спасибо, сир. Я не осмелился бы просить о такой милости, но ваше величество умеет читать в сердцах своих преданных слуг.

— Просто я, как и вы, барон, отец и муж и всем сердцем тоже люблю королеву, — ответил король. И тихо добавил: — Бедная Мария! Храни ее Господь!