Сесиль. Амори. Фернанда - страница 62

Бывают в жизни обстоятельства, когда чувствуешь себя зажатым в железных тисках неумолимого рока. Ищешь выхода и не находишь, приходится идти предначертанным путем, куда бы он ни вел — к спасению или погибели.

Несчастные дети постоянно возвращались к путешествию на Гваделупу, которое они пытались отодвинуть, как Сизиф — свой камень, но оно неотступно надвигалось.

И вот настал день, назначенный Анри для отъезда. Но так как ничего, кроме собственной воли, не понуждало его ехать именно в этот день, молодые люди до самого вечера — хотя Анри пришел к Сесиль с раннего утра и провел весь день вместе с ней — не обмолвились ни единым словом о грядущей жестокой разлуке. И только уже прощаясь, они взглянули друг на друга с грустной улыбкой, ибо, зная, что творится в собственном сердце, угадывали чувства, обуревавшие другого.

— Когда вы едете, Анри? — спросила Сесиль.

— Никогда, — отвечал Анри, — я чувствую, что никогда не уеду, если только сила более могучая, чем моя воля, не заставит меня сделать это.

— Стало быть, вы остаетесь навсегда, ибо если предположить, что я и есть та самая могучая сила, то у меня никогда не достанет духа потребовать, чтобы вы покинули меня.

— Что же в таком случае делать? — спросил Анри.

Взяв его за руку, Сесиль подвела молодого человека к маленькому распятию, которое она сняла в алькове матери и привезла с собой. Анри понял ее намерение.

— Клянусь той, что умерла, глядя на это распятие, — сказал он, — уехать ровно через неделю и за время всего путешествия не иметь иных мыслей, кроме как поскорее вернуться, чтобы составить счастье ее дочери.

— А я, — вторила Сесиль, — я клянусь ждать Анри, надеясь на его возвращение, если же он не вернется…

Закрыв рукой рот Сесиль, Анри не дал ей закончить фразу. Затем оба скрепили клятву перед распятием чистым и целомудренным поцелуем, как тот, которым обмениваются брат с сестрой.

На другой день Сесиль с Анри пошли к маркизе. Молодым людям нечего было скрывать друг от друга состояние своих денежных дел. И Анри пожелал узнать, что оставалось у Сесиль, чтобы в его отсутствие женщины могли устроить свою жизнь. Маркиза, не любившая заниматься делами, хотела сначала уклониться от разговора, но Анри и Сесиль так настаивали, что она выбрала компромиссное решение, чтобы избавиться от этой заботы, то есть вручила Сесиль ключ от секретера, велев ей самой все сосчитать.

В секретере оказалось восемь тысяч пятьсот франков — все, что оставалось от состояния маркизы и баронессы.

Этого должно было хватить года на полтора, если жить достаточно экономно, Анри же рассчитывал вернуться не позже, чем через полгода. Таким образом, в этом отношении молодые люди могли быть спокойны.

Между тем Анри подал совет, продиктованный благоразумием, равно как и любовью. Он посоветовал Сесиль и маркизе не оставаться в гостинице, где они поселились, а снять маленькую меблированную квартиру, которая обойдется им намного дешевле. Если пойти на такую меру заранее, пока Анри остается в Париже, а рано или поздно к такой мере все равно пришлось бы прибегнуть, Анри, по крайней мере, будет знать комнату, где предстоит жить Сесиль во время его долгого отсутствия, и в своих воспоминаниях сможет следить за ней мысленным взором в любой час дня и ночи.

Подобный довод не имел большой цены в глазах маркизы, не разбиравшейся в сердечных тонкостях, но молодые люди настаивали главным образом на необходимости экономии, и маркиза сдалась.

На другой день Анри отправился на поиски и нашел что-то подходящее в доме № 5 на улице Кок-Сент-Оноре.

На переезд потратили целый день. Заплатили по счету в гостинице, где они должны были немногим более пятисот франков, и капитал Сесиль уменьшился таким образом до восьми тысяч франков без малого.

Сесиль расположилась в новой квартире в присутствии Анри; вместе с ней он поставил каждую вещь туда, где ей надлежало находиться, повесил в алькове распятие, разложил на столе альбомы, и было условлено, что все так и останется.

Маркизе такие детали казались сущим пустяком, но для молодых людей они имели первостепенное значение.