Сестра - страница 18

Тело под периной определенно принадлежало девочке лет трех-четырех, не больше. Измученный мозг не выдержал слишком крутых поворотов реальности.

Софья мягко ушла обратно в глубокий обморок.

Второй раз она очнулась, когда было темно. И теперь уже орать не стала. Лежала, думала, благо, тело хоть и ощущалось не своим, онемелым, но сильно уже не болело, так что можно было стиснуть зубы и перетерпеть.

Софья смотрела в темноту и думала.

Согласно женской логике, либо она переселилась в другое тело – либо не переселилась. Что говорит в пользу первого предположения?

Боль. Это определенно. Если б у нее так в реальности болело… хотя, может, и болит – в реальности, в реанимации? А тут она просто глюки ловит?

Ой ли… Софья себя знала. Она даже исторических романов не читала, предпочитая отвлекаться детективами. А тут вдруг такие подробности из жизни неясно пока кого? Верилось с трудом. Разум человека может выдать только то, что в нем уже было. Если ты в жизни не видел, допустим, Эрмитажа, так тебя ни в каких галлюцинациях на его посещение и не проймет. Ты просто его не знаешь…

Логично?

Вроде бы логично.

Но галлюцинации отметать нельзя. И все же…

Можно обмануть зрение и слух. Можно. Но обоняние? Осязание? Вкусовые ощущения? Откуда?

Хотя что она знает о человеческом мозге? Ее собственный разум разрушается опухолью. Вполне допускается гипотеза, что разрушение какой-то группы клеток и вызвало эту картину.

Возможно, что и так. А как она будет действовать?

Глупый вопрос. Жить она будет, просто жить! И по полной программе получать от этого удовольствие!

Что тут можно еще сделать? Просто принять, как аксиому, две истины.

Если это бред, надо получить побольше радостей, пока не сдохнет.

Если реальность – а время в этом убедиться еще будет, тем более надо жить на полную катушку. Если те идиоты подарили ей вторую жизнь, то глупо выбрасывать подарок в унитаз. Что в этой жизни делать, она еще определится. Возможно, в новой жизни она опять станет строителем. Или выйдет замуж? Или найдет себе еще какое-нибудь занятие. Или… да вариантов масса. Судя по внешности, этому телу года три… ну или чуть больше? Может, и так. Вся жизнь впереди, только радуйся.

Хм-м…

А вот радоваться рановато.

Штирлицу определенно было легче, а вот ты, Сонька, пока об этом теле ничего не знаешь. Хотя нет…

«Сонюшка, вот, испей…»

Тело зовут Софья. Это хорошо, на имени уже не спалимся. А вот что осталось в мозгу после подселения? Если так прикинуть – душа исчезнуть может, а вот память? Человеческий мозг – это ведь как кассета. Могли эту кассету полностью потереть перед ее заселением?

А кто ж его знает…

Проверить это можно было только опытным путем. Софья лежала и пыталась вспомнить хоть что-то. Получалось откровенно плохо. Нет, свою-то жизнь она помнила как никогда ярко. Вспоминалось все. Вплоть до школьных уроков ненавистной литературы. Даже стихи, которые она тогда учила, вспоминались объемно и ярко. А вот из воспоминаний девочки Сонюшки…

Выплывали лица, имена, шепотки…

Когда виски начало не по-детски ломить, Софья плюнула (мысленно) и бросила это гиблое занятие. К чертям свинячьим! Что вы хотите от ребенка до пяти лет? Имя бы свое вспомнил и то слава богу!

Есть, конечно, исключения, вундеркинды и прочие радости жизни, но приютившая ее душу девочка, похоже, к таковым не относилась.

Софья лежала и составляла план действий.

Первым делом надо узнать, где она, какое у нее положение. Потом все возможное о своих родных. Ну а дальше…

Сложно планировать, когда ничего не знаешь.

Сначала выздоровеем, а там по обстоятельствам. С этим лозунгом Софья и заснула. И ей снились красивые цветные сны.

Нас утро встречает прохладой, нам свежестью веет река…

Песню Софья помнила. Но в реальности все обстояло иначе. Утро ее встретило болью во всем теле, к тому же ей просто захотелось в туалет, и она заворочалась, пискнула…

– Сонюшка…

Над Софьей склонилась та же женщина, что и в прошлый раз. Но если тогда было не до удовлетворения любопытства, то сейчас Софья могла здраво рассуждать. Девочка рассматривала ее внимательным серьезным взглядом. Так… одета достаточно богато, хотя пока и неясно, что именно на ней, этакая капуста – сто одежек. Голова покрыта, волос не видно. Лицо умное, живое, темные глаза смотрят ласково… кто бы эта женщина ни была – она явно хорошо относится к девочке. Возраст… от тридцати до сорока пяти. Есть морщины, нету части зубов… хотя хорошие стоматологи и в двадцать первом веке – редкость. А уж раньше-то…