Сестрёнки - страница 12

— Чем могу помочь?

Мышцы играют под загорелой кожей. Он сильный. И догадливый. Безошибочно чувствует опасность.

— Катаржина Крушевская, Центральной Следственное Бюро, — представляется девушка, предъявив удостоверение.

Брови мужчины ползут вверх. Удивление. И легкий страх. Это естественно у людей, пользующихся фальшивым тождеством.

— Мне нужно задать несколько вопросов относительно вашей предыдущей работы.

Тот слегка кивает. Догадывается? Похоже, что нет.

— Какой из них?

— В четвертом варшавском отделении Охранного отделения вы допрашивали некоего Кароля Вуйцика…

Иногда преступник, долгое время скрывающийся от ареста, испытывает немедленное облегчение и расслабление. С него тут же спадает напряжение. Она читала об этом.

— Пани понятия не имеет, что это была за сволочь, — усмехнулся мужчина. — Вы и вправду желаете говорить об этом? — Жестом он предложил девушке присесть.

Выходит, он и не боится того, что его разоблачили. Относится к ней несерьезно? Похоже, что нет… Наверное, он уже пережил столько, что ничего на свете не способно его тронуть. И лишь через какое-то время до нее дошло значение той улыбки. Так улыбаются люди, когда встречают коллегу по профессии…

— Вообще-то — нет, — ответила девушка. — В вашей жизни имеются более интересные эпизоды.

Мужчина задумчиво кивнул.

— Насколько глубоко вы докопали?

— До 70-х годов XIX века.

— Вон тот тип внизу, — мужчина жестом указал на Ольшаковского, который как раз объяснял что-то проходившим практику студентам, — ни за что на свете не желает поверить, что еще метр, и они доберутся до заваленных помещений флигеля времен саксонской династии. Это был такой низенький домик, в котором проживали слуги из замка. Во время строительства аркад лишь сорвали крыши, а помещения заполнили землей, рассматривая их в качестве дополнительной опорной стенки, защищающей от натиска обрыва, — пояснил охранник.

— Аркады Кубицкого? Но ведь это же был придворный архитектор Станислава Августа Понятовского[13].

— Верно. Как пани сама видит, работа в царской охранке не была моим первым занятием… И знаете, какую ошибку я совершил? Мне следовало бы стать археологом. Быть может, когда-нибудь… — Он внимательно глянул на неожиданную собеседницу. — Как вы меня идентифицировали?

— У нас имеется компьютерная система, позволяющая распознавать лица и сравнивать фотографии, — ответила та. — В действительно больших количествах. Миллион штук в секунду.

— Так вот как вы на меня вышли, — догадался мужчина. — И что планируете дальше?

— Не знаю. Жить с несколькими столетиями за спиной — это не преступление… Не можем мы привлечь вас к ответственности и за работу на царскую охранку, поскольку срок давности минул лет пятьдесят назад… Пользование фальшивыми документами, это, конечно же, серьезное нарушение закона, но мне на это наплевать. Вы ни разу не попали в полицейские картотеки, что, по-моему, указывает на то, что никакой вы не преступник… Скорее уже наоборот, вы постоянно выбираете такие профессии, в которых можете защищать жизни и имущество людей.

Тот какое-то время раздумывал.

— Но ведь вы не заскочили сюда просто поболтать. Вы руководствуетесь какими-то другими целями… Хотя, догадываюсь, что вы здесь не по службе.

— Я разыскиваю кое-кого. Вы в каком году родились?

— Точная дата мне не известна. Тогда к этому я не привязывал такого внимания. Думаю, что это мог быть 1576 год, возможно — 1578… Хорошо помню эпидемию чумы 1589 года, тогда мне было лет десять-одиннадцать. Эликсир я пил в 1610, то есть, биологически мне было около тридцати.

— Эликсир… — подхватила девушка.

— Из красной тинктуры, которую все называют философским камнем, — спокойно пояснил собеседник. — Я был слугой мастера Сендзивоя из Санока.

— И сколько же вас, бессмертных?

— Не надо пересаливать с тем бессмертием, — скривился мужчина. — Здесь речь шла всего лишь о продлении жизни. А сколько нас? Понятия не имею. Нас было шестеро. Ваша родственница, Станислава Крушевская, была самой младшей.

Девушка изумленно поглядела на него.

— Ну а кого бы еще вы могли разыскивать? — усмехнулся мужчина самими уголками губ. — Я ее помню. Милая телочка, вот только совершенно не соответствовала своему времени. Лучше всего, мне кажется, она чувствовала в веке XIX…