Сеть созвездий - страница 5

   - Мы сейчас все на взводе, любой шорох и странная тень могут показаться прожорливой тварью, притаившейся на потолке в ожидании жертвы. - Ни сколько не покривил душей я, сказав чистую правду. Странствуя по подземельям мы обнаружили в них лишь страх и отчаяние, тягостное чувство обреченности, тяжким грузом лежащее на плечах постоянно, и ни на миг не позволяющее расслабиться. Даже отдых и сон не могли принести облегчения от безысходности, натянутые нервы, у каждого члена команды, могли начать сдавать в любую минуту и оставалось лишь поражаться, тому как хладнокровно мы продолжали себя вести, еще ни разу не сцепившись между собой по самому незначительному и пустяковому поводу.

   Не думаю, что Орнон поверил во все наши корявые отговорки, но выспрашивать он ничего больше не стал, оставив чужие тайны в покое, и дальнейший путь мы продолжили в полном безмолвии. Мой болтливый приятель хранил тягостное молчание почти до самой развилки, и еще никогда прежде не наслаждаясь тишиной в его обществе столь долго, я даже успел начать беспокоиться, не подменили ли кто-нибудь моего друга на не самую удачную копию, которая не могла в точности воспроизвести все особенности его неугомонного поведения.

   Лишь мельком взглянув в его лицо, я изумился появившемся на нем мрачности и серьезности, совершенно не свойственными его обычной жизнерадостной и улыбчивой натуре. Даже в самых неприятных и тяжелых ситуациях, когда все остальные впадали в глубочайшее уныние и не знали что делать, Орнон никогда не позволял себе раскисать, падать духом и не терял веры в лучшее, но сейчас, когда выражение его лица подходило лишь изнеможенному каторжнику, приговоренному до конца своих дней гнуть спину на тяжелых работах, я не узнал своего друга и эти, случившиеся с ним перемены, удручали куда больше чем все остальные наши невзгоды и неприятности вместе взятые.

   - Дронг, - как-то слишком тоскливо и словно бы робко начал наконец говорить он, когда мы уже почти успели осилить обратный путь. - Я должен тебя кое о чем попросить.

   - Что-то случилось?

   - Ага, случилось. Мы застряли в подземельях Мертвого мира. - Он замолк на долю секунды, словно бы собираясь с мыслями, но тут же выдохнул, словно давая себе команду начать и высказывать наконец все, что уже устал долго хранить в себе но, по неведомым мне причинам, не решался произнести раньше, и не став затягивать театральную драматичную паузу, все же продолжил безрадостным и печальным тоном. - Я с каждым часом становлюсь все большей обузой.

   - Что ты хочешь этим сказать? - Мгновенно насторожился я от этого вступления, тут же почуяв что-то не слишком приятное.

   - Только то, что времени у нас уже почти нет, а без меня вы двигались бы намного быстрее. Возможно, очень скоро, вам придется меня здесь бросить, и я не стану за это держать на вас зла. Сам наверняка поступил бы точно так же, если бы пришлось выбирать между собственной жизнью и чьей-то еще, но прежде, чем этот момент наконец настанет, я хочу быть уверен, что все это, хотя бы отчасти, было не совсем напрасно и причитающаяся мне доля не уплывет на девок и выпивку. - Снова замолк он на пару мгновений переводя дыхание. - Ты же передашь золото моей жене и детям если я не вернусь? - Наконец закончил Орнон, выложив все мучавшие его вопросы и опасения.

   - Что за чушь ты несешь? - Сурово нахмурил я брови, даже думать не желая, что будет со всеми многочисленными детьми моего друга и его вновь забеременевшей женой, если он не вернется. - Этого не случиться, я тебя здесь не оставлю!

   - Это Бездна, Дронг, здесь может случиться все, что угодно и даже если ты меня не оставишь, я с хромой ногой имею немного шансов выбраться отсюда живым. Мне просто нужно быть уверенным, что в любом случае ты выполнишь эту просьбу, и только тогда я смогу быть абсолютно спокоен.

   - Хорошо, - нехотя согласился я, приближаясь к развилке и мой друг тут же просиял, словно сбросив с плечей тяжкий груз. Все это время ему наверняка было жутко не по себе от тяжких мыслей, что однажды мы можем его оставить или он, своей медлительностью может погубить всю команду, но теперь, кажется, он не боялся даже смерти и вновь стал привычным мне, самим собой - улыбчивым и неунывающим, как и всегда прежде.