Северные рассказы - страница 14

КООЙ

Поселок еще спал… Яранги, полузасыпанные снегом, чернели на холмистой возвышенности у самого берега моря, как шляпки громадных грибов. Летом о скалы берега с шумом разбивались волны моря, а сейчас торосистый лед, прижавшись, сросся с ними, спаянный морозом.

Около яранги, расположенной у самого обрыва, кто-то копошился. В сумерках зимнего утра трудно было рассмотреть эту маленькую фигурку, закутанную в олений мех, в большом малахае с опушкой из меха росомахи. Фигурка скрылась в яранге и через некоторое время появилась снова. Загорающаяся заря осветила все вокруг бледным розовым светом. Голубые ночные тени растаяли между сугробами искристого снега.

Вышедший из яранги человек был Коой. Сощурив свои черные глаза на восточную часть неба, он некоторое время внимательно смотрел, как в молочной дали, чуть окрашенной нежным теплым светом, клубились испарения над открытым морем. Там была кромка льда, и к. ней-то собирался Коой для охоты за нерпой. Он был уже почти взрослый человек и самостоятельный охотник. С того дня, когда яранга услышала его первые беспомощные крики, прошло много зим. Уже четырнадцать раз с тех пор бухта замерзала в причудливых нагромождениях торосов и длинными ночами освещалась мертвенным светом луны.

Коою четырнадцать лет, он пионер и учится в школе. Кроме того, он самый старший сын Пенкока и его помощник в охоте и промысле, Вот вчера Коой обежал более двух десятков песцовых капканов, расставленный а тундре, а сегодня должен убить нерпу и притащить ей по снегу домой.

Коой убьет мемель![5] Он охотник, и глаз его верен? Рука твердо сжимает привычный перехват приклада. От этих мыслей Коой даже топнул обутой в плекеты ногой и гордо закинул голову в пушистом малахае.

Даже умки[6] он не побоится, если встретит сегодня на кромке. Вот ребята завидовать будут! И только что бывшее мужественно суровым лицо Кооя озаряется белизной зубов совсем детской улыбки…

Пора идти. Коой поправляет узкий ремешок, подпоясывающий короткую кухлянку. Пробует в ножнах нож — хорошо ли вынимается. Подвешивает к поясу моток тонкого ремня закидушки и, встряхнув плечами, удобнее укладывает за спиной верный карабин.

Звонкий возглас «Тагам!»[7], и вот он уже как шарив скатился по извилистой тропинке, и силуэт его Пропадает среди торосов.

В поселке снова тишина. Только где-то звонко раздается в морозном воздухе потрескивание льда и свежая стежка следов на льду пятнами голубит снег.

До кромки было километров пять. Это расстояние Коой пробежал быстро и легко. Плекеты звонко поскрипывали по хрустящему твердому насту. Правда, приходилось выбирать путь между грядами торосов и иногда карабкаться на них, но это было даже некоторым развлечением, разнообразившим дорогу.

Лед был пустынен, только однажды над Кооем неслышно пролетела белая сова да невдалеке метнулась в сторону стройная фигурка песца. Коой погрозил сове рукой и резко крикнул. Птица перебойно махнула крыльями и снова полетела спокойными махами.

Но вот уже хорошо видна чистая от льда поверхность моря, чуть задернутая сероватой пеленой испарений. Ухо улавливает плеск прибоя и шорох отдельных льдин, трущихся о кромку припая.

Между тем настал день. Оранжевый шар солнца вышел из-за моря, поднялся невысоко и поплыл над горизонтом. Его мягкие косые лучи разбросали по снегу длинные, слегка фиолетовые тени льдин и ропаков. Четко стали выделяться на льду снежные заструги. В воздухе заискрились бесчисленные кристаллы ледяных игл, и от этого казалось, что весь воздух пронизан солнечными лучами. Коой остановился, чтобы немного отдышаться, и невольно притих, залюбовавшись этой картиной восхода солнца. До его слуха донеслись звуки далекого поселка. Вот порыв ветра донес лай собак и чей-то гортанный окрик. Это, наверное, приехали нарты с кинопередвижкой. Ведь сегодня воскресенье. Вот где-то очень далеко несколько раз высоко тявкнул песец, а вот с моря послышался всплеск — это ударила задними ластами нерпа. Плеск как бы разбудил Кооя, и он бегом бросился к кромке.

Море слабо вздыхало и плескалось о лед, покрывая его край матовой коркой. Временами подкатывалась волна далекой океанской зыби, и тогда казалось, что весь лед приподнимается и покачивается как на качелях. На льду, там и здесь, ниточками выделялись извилистые трещинки, и Коой, идя вдоль края, внимательно их оглядывал, боясь оказаться оторванным и унесенным на льдине в море. Одновременно с этим он зорко посматривал и на море: не появится ли круглая головка нерпы. Карабин снят со спины и вынут из чехла, курок взведен. Вдруг на порядочном расстоянии появилась нерпа. Коой вскинул карабин, прицелился, но стрелять не стал. Слишком далеко! Попасть-то он, конечно, попадет, но на таком расстоянии все равно не достать ее закидушкой. Ясно видны большие и выразительные глаза, неподвижно смотрящие на человека. Коой начал издавать гортанные звуки, приманивая нерпу: кх… кх… кх… Нерпа вытянула Голову и высунула туловище из воды почти до самых передних ластов. Пробыв в этом положении несколько мгновений, взметнула ластами и ушла на глубину.