Северный сон - страница 5
— Впервые на Ладоге? — спросил Лучников у Андрея.
— Впервые.
— Я здесь воевал. Недолго. Потом на севере, на Баренцовом...
— Жуткое дело здесь было? — полуспросил Андрей.
— Да, веселое дело! До сих пор мины вылавливают...
Надя слушала разговор мужчин. Платок упал ей на плечи, и ветер играл ее светлыми тонкими волосами. Она, не отрываясь, смотрела на воду, и глаза ее пристально вглядывались в ласково журчащую, бегущую от теплохода волну, где до сих пор, подстерегая корабли, прячется смерть.
Ее мрачные мысли прервал голос Лучникова:
— Я приглашаю вас обоих в честь праздника пообедать вместе со мной. Я просил Марию Петровну, буфетчицу, накрыть в салоне. — Он дотронулся до козырька и взглянул на Надю. — В двенадцать ноль-ноль жду...
Он поднялся по трапу в рубку, а Надя и Андрей еще походили по палубе, любуясь озером.
— И долго нам идти Ладожским? — спросила Надя.
— Под вечер войдем в Свирь. Говорят, красивая река.
И вдруг спросил:
— О чем ты говорила с ним?
Надя вспомнила космический разговор, как назвал его Лучников, и улыбнулась. Рассказывать о нем было долго.
— Я сказала, что он не любит речников.
Андрей нахмурился. Когда он хмурился, светлые густые брови его смешно топорщились.
— Это ты зря. Теперь он подумает, что я тебе жаловался. А мне наплевать — любит, не любит. Я не красна девица...
Надя взглянула в озабоченное лицо Андрея и впервые после своего приезда испытала чувство раздражения.
— При чем тут ты? Я говорила то, что думаю.
— В общем, прошу тебя впредь не говорить с ним на эти темы. — Глаза Андрея упрямо посверкивали из-под светлых коротких ресниц. — Поняла?
— Ладно. — Надя примиренно улыбнулась. — Дашь мне темник, и я буду в него время от времени заглядывать.
Ей не хотелось ссориться. Хотелось шалить, нахлобучить на глаза Андрею его форменную фуражку. Даже мины, темные таинственные тени войны, еще живущие в глубине этого чистого озера, не пугали ее больше.
В двенадцать ноль-ноль, прихватив с собой бутылку «Твиши», которую Андрей купил в Ленинграде, они постучали в дверь салона. Здесь было по-вечернему, горели лампы: стекла со стороны палубы были обиты досками на случай шторма. Один из столов был накрыт на пять человек. Лучников и морской помощник (Надя вспомнила запись о нем в «Судовой роли»: капитан малого плавания Жук) были уже здесь. Знакомясь с Надей, Жук покраснел так сильно, как умеют краснеть только совсем молоденькие девушки. Это было заметно даже при неярком электрическом свете.
Мужчины дружно занялись откупориванием бутылок и обменом мнениями о том, какой способ лучше.
«Кто же будет пятым?» — подумала Надя. И увидела Прямкова. Старик вошел, ступая нерешительно, словно не зная, туда ли попал. Но вид у него был торжественный, из кармана черного пиджака торчал аккуратно сложенный вчетверо носовой платок ослепительной белизны. Жидкие, с сильной проседью волосы были смочены цветочным одеколоном и торчали на затылке, как после мытья.
— Вот и Федор Григорьевич, — сказал Лучников и обратился ко всем: — Можно садиться.
На столе стояли три бутылки: водка, коньяк и «Твиши». Лежала закуска: соленые огурцы, лимон, посыпанный сахаром, ветчина.
За стеклянной перегородкой буфетчица Мария Петровна уже хлопотала, разливая в тарелки суп. «С бараниной», — по запаху определила Надя.
— Что будете пить? — спросил Лучников у старика.
— Водочки, пожалуй, — подумав и делая вид, что колеблется, негромко произнес Прямков.
— А вы? — Лучников повернулся к Андрею.
— Я — только вино, — подчеркнуто сказал Андрей.
— Что так? — удивился Лучников.
— Не пью. Не курю и не пью.
— А ради праздника? — Лучников испытующе посмотрел на него. — Немножко?..
— Все равно. Закон.
— Ну, что ж... Не будем сбивать человека с праведного пути. — Он налил водки себе, морскому помощнику и Прямкову и, наливая вина Андрею, спохватился: — Ну вот! Уже проштрафился. Надо было начинать с дамы...
— Я не дама, — сказала Надя. — И сейчас я вам докажу это...
— Что вам налить?
— Водки.
— Вот молодцом! — похвалил Лучников. Наде показалось, что он даже повеселел.
Надя не любила водку. Но почему-то ей стало неприятно за отказ Андрея. «Нехорошо, когда человек намеренно хочет выделиться, отличить себя от других, — думала ока. — Даже в хорошем».