Севильский любовник - страница 9

стр.

— Послушай, мне жаль, что я бросаю тебя под танк, но я знаю, что ты выкрутишься, — Барановский явно чего-то недоговаривал, но волновался из-за будущей встречи. — Наш представитель в Барселоне может завалить мне эту сделку, он хотел другую фирму подписать… но мне нужен именно этот поставщик. Ты уж постарайся там меж двух огней не слишком нервничать. С меня — все, что захочешь. Премию хочешь?

— Еще две недели отпуска хочу, — мстительно заявила Марианна, представив, как вытянулось лицо Ивана.

— Хорошо, — подозрительно быстро согласился шеф и отключился, пожелав удачи.

А девушка задумчиво крутила бокал, не понимая, что вообще происходит.

Гуляя по городу и думая над странным предупреждением шефа, Марианна забрела к торговому центру Лас Аренас, который находился на площади Испании, где почти сотню лет проводилась коррида. Несколько лет назад каталонцы смогли запретить бои быков — местные никогда не любили их, считая жестокими и кровожадными. А Марианна сейчас бы с удовольствием понаблюдала, как машет красной мулетой смуглый тореадор, как носится по арене бык, и как рычит от восторга публика.

О корриде здесь напоминали только стейки в мясном отделе супермаркета. Немного походив по магазинам с одеждой, где были представлены самые разные бренды, Воронцова вышла на террасу, с которой открывался отличный вид на город. В прошлый свой приезд в Барселону Марианна ужинала здесь в одном из ресторанов, где подавали отличные закуски и итальянскую пасту.

После, чтобы хоть немного проникнуться духом настоящей Испании, Марианна отправилась к комплексу «Пуэбло Эспаньол», где можно было полюбоваться на муляжи, скопированные с реальных зданий разных эпох.

Бродя между «достопримечательностями» Андалусии на улице Аркос, Марианна пыталась представить себе, что и правда находится в сердце старой Испании. Впрочем, всего два дня — и она на самом деле окажется в Севилье.

Купив на сувениры несколько глиняных бычков, Воронцова какое-то время любовалась танцовщицей фламенко, которая огненным всполохом плясала на каменной мостовой, отстукивая ритм тяжелыми каблуками. Типичное для этого танца платье — черное в красный горошек — с воланами и кружевами, плескало тенью по камням, и алый цветок в волосах смуглянки казался ярким огнем, что вот-вот вспыхнет, рассыплется искрами, подожжет все вокруг.

Сам танец был андалусийским, и древнейшее канте хондо звучало сейчас над улицей, неслось и стонало, и звуки гитары казались цыганским плачем. Удивительно было увидеть здесь эту танцовщицу не во время фестиваля, но видимо, местные старались для туристов. Девушка импровизировала, изящно выступая в такт зажигательной музыке, и Воронцовой казалось, что она сейчас и сама не выдержит, тоже сорвется в пляс.

Играя с подолом своего платья, танцовщица, будто ощутив желание Марианны, приблизилась и поманила к себе. Туристы засвистали, захлопали, словно бы подбадривая. И девушка, хоть и понимала, что ни в какое сравнение с танцовщицей не идет, все же принялась отбивать ритм каблуком, а после и вовсе поддалась очарованию музыки, древней, как эта страна, дикой и страстной, как цыгане, которые, по преданию, придумали этот танец.

Танцовщица сняла закрученную вокруг своей талии испанскую шаль с длинными кистями и протянула ее Марианне, чтобы той было проще — без широкой юбки танцевать фламенко совсем не то. Каталонка поигрывала веером, отбивала такт кастаньетами, а Марианна вторила ей, прищелкивая пальцами, выразительно играя кистями рук. Почему-то вспомнилось, как на занятиях хореограф всегда призывал отказываться от кастаньет ради того, чтобы руки раскрывались изящным цветком. Это, по его мнению, было едва ли не основным во фламенко.

Через пару мгновений Марианна ощутила на себе чей-то пронзительный взгляд, застыла, сбившись, и наткнулась на кинжально-острый взгляд испанца. Строгий деловой костюм и белоснежная рубашка казались неуместными. Ему скорее пошла бы традиционная одежда байлаора — темные брюки с широким поясом, в котором так удобно прятать короткий кинжал, жилетка-болеро и рубашка с широкими рукавами. Мужчина какое-то время молча прожигал Марианну своим жарким взглядом, а потом присоединился к уличному танцу.