Сейчас и навсегда - страница 5
Под его взглядом Трикси вдруг ощутила себя так, как никогда прежде. Глаза этого мужчины были более насыщенного цвета, чем сапфир. Изумительной голубизны, сравнимой разве что с цветом океанской воды на глубине.
Сейчас в них сквозило беспокойство и стремление позаботиться о ней, отчего у Трикси перехватило дыхание. Только что она смотрела в лицо смерти, и вдруг послышался этот стук в дверь. Как в волшебной сказке: рыцарь спасает девицу незнатного происхождения от неминуемой гибели.
– Эй! Не надо плакать! Все будет хорошо.
И снова ощущения Трикси изменились. Что-то запылало внутри.
У Дэниела Ривертона был поразительный голос. Глубокий, сексуальный и несколько резковатый, когда он раздражался или нервничал. Как Трикси было известно, Ривертон являлся одним из самых напористых и предприимчивых бизнесменов в Канаде.
И именно он оказался ее спасителем, ее рыцарем, ее принцем из сказки.
Увидев беспомощно валявшуюся на полу Трикси Марш, Дэниел начал действовать. Он подсунул руки под стул с накрепко примотанной мумией и оказался так близко, что Трикси даже сквозь толщу слоев обмотки смогла почувствовать его свежий, приятный запах, ощутить рельефно обозначенные мышцы рук. С небольшим усилием Дэниел поставил стул прямо. У Трикси на мгновение закружилась голова, и она закрыла глаза. Открывая их, она ожидала увидеть своего спасителя в более реалистичном ракурсе. Но первое впечатление лишь усилилось. Теперь Трикси могла видеть Дэниела полностью, а не только его туфли, и в действительности он показался ей самым привлекательным мужчиной из всех, кого она знала. Вдобавок ко всему Трикси вдруг ощутила покалывание кожи от блаженного чувства спасения.
– Пожалуйста, перестаньте плакать. Я прошу вас.
Сказанные Дэниелом слова словно озарили все вокруг.
«Я прошу вас».
Это было совсем не похоже на то, что происходило с ней с тех пор, как к ней приехали племянницы. Да нет, гораздо раньше – когда Майлс разбил все ее мечты. Трикси все еще виделось его нахмуренное лицо, когда он, посмотрев на новые занавески из мягкого тюля в их спальне, сказал: «Это совсем не то, чего мне хочется».
Ему не понравилось. Трикси тогда заплакала, но не протестовала, когда Майлс с мрачным видом собирал свои вещи.
Дело, конечно, было не в занавесках.
А потом надо было приспосабливаться к жизни в одиночестве. Начинать зарабатывать. По сути, вернуться к самому началу, когда она осталась одна после гибели родителей. Но в произошедшем Трикси увидела и нечто положительное – она обрела независимость.
– Я прошу вас, – снова сказал Дэниел, и эти слова, к стыду независимой Трикси, утешили ее.
Рука Дэниела оставалась на мумифицированном плече девушки, и от этого контакта даже сквозь обмотку Трикси помимо силы и уверенности в его руке ощутила едва различимый электрический разряд.
Она попыталась удержать слезы, готовые вновь пролиться, но они не повиновались. А когда Трикси увидела своих племянниц, сидевших на диване, слезы полились еще интенсивнее. По ее вине девочек ожидал ужас. Какой же тетей она оказалась для них?!
– Вы похожи сейчас на персонаж телерекламы автомобильных шин «Мишлен», – пошутил Дэниел. – Вам знаком этот персонаж? Он весь состоит из надувных покрышек, в щелке между которыми видны лишь глаза.
Трикси засопела и с трудом сглотнула.
– Или на бисквитный пончик из рекламы зерновой компании. – Дэниел определенно хотел успокоить Трикси. – Вы его знаете? Он еще хихикает, когда кто-нибудь пальцем ткнет его в живот.
Конечно, Трикси были знакомы эти рекламные персонажи. И человечек из покрышек «Мишлен», и толстый коротышка, похожий на пончик. Они казались Трикси вполне симпатичными, пока ее не сравнили с ними.
Ее высвобождение из кокона Дэниел решил начать с уха, пытаясь пробраться к нему сквозь многочисленные слои туалетной бумаги.
– Это гораздо серьезнее, чем я предположил вначале, – проворчал он и начал разматывать голову Трикси.
Дэниел был так близко, что она невольно отметила удивительную безупречность его кожи. Его запах – чистый, мужской, чувственный – щекотал ноздри даже под обмоткой.
– Принесите мне ножницы, – резко произнес Дэниел, обращаясь к Молли и Полин. Такое обращение к близнецам было довольно бесцеремонным, но, как оказалось, действенным.