Сейф командира «Флинка» - страница 37

— Ну, чего же вы? Говорите.

— Да вот не знаю, с чего начать...

— А вы назовитесь для начала.

— Ах да!.. Сысоев, Александр Алексеевич Сысоев, капитан госбезопасности...

— Вот кто! Можете не продолжать!

Глаза Лиды мгновенно позеленели, лицо стало злым, она пружинисто вскочила на ноги. Сысоев жестом задержал ее:

— Что с вами? Я хочу только спросить...

— А я не хочу! — оборвала она. — Не желаю говорить с вами! Ясно? Все! — Круто повернулась и пошла.

Капитан даже не стал догонять ее, останавливать — видел, что бесполезно. Достал папиросы, закурил: «Н-да-а... Разговора не получилось... Чем-то вы не потрафили, капитан!»

На другой день утром он приехал к ней домой, заранее наметив тактику поведения. Неторопливо поднялся по лестнице, постучал.

Лида работала вечером и сейчас готовилась поехать в госпиталь, узнать, как там Сережа. Без расспросов открыла дверь. Холодно смерила взглядом, неприязненно усмехнулась:

— А вы, однако, назойливы. Впрочем... проходите. Или к вам прикажете?

— Нет, зачем же. К нам я мог просто вызвать, — простодушно ответил чекист, входя в комнату. — Здравствуйте.

Лида не ответила. Небрежно указала ему на стул у стола. Закурила. Бросила:

— Ну, допрашивайте. Вы же за этим пришли. Или за мной? Тогда пошли. Наручники не забыли?

— Зачем вы так?.. — укорил капитан. — Никакого допроса не мыслилось даже, просто хотелось поговорить...

— Разговора тоже не будет! — перебила она. — Допрашивать — ваше право. А мило беседовать с вами у меня ни малейшего желания нет. И не будет! Как и видеть вас. Учтите, кстати, это на будущее.

— Жаль. Очень жаль.

Помолчал, вздохнул и поднялся:

— Ну, что ж, насильно, как говорится, мил не будешь. Извините за беспокойство.

Пошел. Но, уже взявшись за ручку двери, обернулся:

— Можно все же один вопрос, сугубо личный? Почему вы так злы со мной? Ведь мы даже не знакомы.

Лида саркастически усмехнулась:

— Не понимаете? Ну, конечно, где же вам понять!

— Истинно не понимаю. Больше того: просто ошарашен.

— Бросьте. А то станете еще уверять, что ничего обо мне не знаете. Не надо, противно.

— Уверять не стану, но скажу, что это действительно так.

— Ну, знаете!.. — Лида с силой вдавила сигарету в пепельницу. — Как меня зовут, вам известно. Как я выгляжу, известно. Где живу, где работаю и даже в какую смену — все известно! А вот кто я, что я — не известно! Вы что, дурочкой меня считаете? Или сами дурачком прикидываетесь?

Сысоев прикрыл дверь и вернулся. Сказал отрезвляюще:

— Послушайте, Лида. Честного слова я вам не даю только потому, что нечестных у меня нет. Как каждый чекист, я могу чего-то не сказать, на что-то не ответить, о чем-то умолчать, но врать, обманывать — не в моих правилах. К чему я это говорю? Хотите верьте, хотите не верьте, но я действительно не знаю о вас решительно ничего.

Как каждая чуткая и умная женщина, Лида почувствовала, что говорит он искренне, и посмотрела на него уже с оттенком недоверчивого удивления или любопытства. Сысоев же продолжал:

— Я не разглашу служебной тайны, если скажу вам: да, я мог бы узнать не только ваше имя и адрес. У нас есть такие возможности. Но я просто не счел нужным это делать. Зачем? Я шел к вам с открытым забралом, ничуть не таясь, как вы сразу в этом убедились. Ведь на лбу у меня не написано и за язык меня никто не тянул сразу называться... Я шел к вам, не тая за пазухой ни камушка, намереваясь просто спросить... Поэтому мне и в голову не приходило наводить о вас какие-либо справки. И когда вы вдруг превратились в разъяренную тигрицу... Я даже испугался! Честно признаюсь.

Лида прикусила губу, живо представив себе их вчерашнее «знакомство». Злость ее остывала. Она даже оценила: другой бы на его месте — ого! А этот ничего, даже иронизирует над собой. Удивительно.

— Вот этого, Лида, я никак в толк не возьму — за что вы меня так?.. Почему?

Лида примирительно махнула рукой:

— Ладно, не будем об этом. Спрашивайте, что хотели. Отвечу. Вы же не чай пить пришли и не обиды свои выяснять.

— А что, чайку бы и впрямь неплохо, — заметил Сысоев. — Однако и на вопрос уже времени не осталось: мне пора. Может быть, вы согласитесь продолжить наш разговор? Хорошо бы сегодня.