Сейф командира «Флинка» - страница 50

Сысоев взял со стола телефон, набрал номер. Негромко сказал:

— Это я. Слушайте, Стась, прогалопируйте на машине по парикмахерским, где красят. Поспрашивайте, не красился ли высокий симпатичный мужчина средних лет? Да! Где вы пропадали целых полтора часа?

— Искал. Нашел двух девушек и одну немолодую женщину, которых и привез. Привести?

— На черта мне ваши немолодые девушки! — вспылил Сысоев.

— Так они мастерицы, они красили... Мужчин.

— Стась, вы золото, а не помощник. Давайте их в проекционную.

Сысоев взял из «мусорного» ящика в шкафу десятка два фотографий разных мужчин, прошел к Алисе.

— Вот, посмотрите. На лица внимания не обращайте, отберите таких, какие ростом, фигурой, осанкой наиболее похожи на вашего «режиссера». Поняли? Не спешите, время у вас есть.

В проекционной его уже ждали. Познакомясь, Сысоев быстро установил, что молодые парикмахерши бесполезны следствию и, извинившись, велел Стасю развезти их по домам. Последняя же легко освоила фоторобот и быстро скомпоновала даже два портрета своего клиента: до стрижки и покраски и после. Довольный Сысоев попросил лаборанта наскоро сделать пробную карточку «до», а сам тем временем допросил свидетельницу, поблагодарил и отправил домой.

Алиса любовалась отобранными снимками двух мужчин. Один из них спускался с лестницы, другой — шел по пляжу.

— Вот, пожалуйста, — похвалилась она вошедшему Сысоеву. — Если лица закрыть — вылитый Алекс! Рост, фигура, плечи...

— А это лицо не подойдет? — дал ей чекист свежую карточку.

Алиса даже в ладоши хлопнула:

— Он! Железно — он!

— Железно? Вы всмотритесь получше...

— Да точно! Возьмите хотя бы его снимок и сравните сами.

— Охотно бы, да где его взять?

— Да у меня! Я же снимала Алекса.

У Сысоева в глазах помутилось:

— Где?!

— На пляже. Когда ездили...

— Где снимок, я спрашиваю? Карточка, пленка, негатив — где?!

— Не кричите, пожалуйста!

— Извините. Где снимок?

— Дома, конечно, где же еще! В фотоаппарате. Я не знаю, как эту пленку выявляют... как это?..

Алиса тарахтела что-то еще, но Сысоев уже не слушал — вертел диск телефона.

— Вересков, прихватите Юру и ко мне. Быстренько, пожалуйста.

Положил трубку, всмотрелся в Алису, вздохнул, покачивая головой. Через минуту в кабинет вошли Вересков и совсем еще юный фотограф Юра.

— Вот что, добры молодцы. Промчитесь с этой милой девушкой к ней домой, возьмите ее фотоаппарат или кассету и все — обратно. И тут, Юра, пожалуйста, сразу проявите пленку и отпечатайте.

Оставшись один, капитан откинулся на спинку дивана, устало смежил веки: «Неужели опытный вышколенный диверсант позволил снимать себя? Невероятно! Может быть, обстоятельства вынудили? А какие?.. Ладно, нечего гадать, сейчас увидим».

Он ничего не увидел. Когда все вернулись и спустя несколько минут Сысоев сам пришел в лабораторию, Юра показал ему еще мокрую пленку:

— Все кадры — сплошная мазня. Видите?.. Снято при полной диафрагме да еще с секундной экспозицией.

— Я этого и ждал, Юра. Жаль, конечно, но... Вы формулу портрета по роботу получили? Запускайте тираж в печать.

Возвратясь к себе, Сысоев обратился к лейтенанту:

— Спасибо, Вересков, все. Только оформите, пожалуйста, с Юрой изъятие и обработку пленки, на всякий случай.

Повторный допрос Алисы ничего нового не дал. Она рассказала, как проводила «режиссера» на вокзал, простилась у вагона и Алекс отбыл. Все это Сысоев заведомо ясно себе представлял и лишь сейчас оформил протоколом. В заключение спросил:

— Ваш отец когда возвращается с морей?

— Недели через две-три. А что? — насторожилась Алиса.

— Ничего. Когда приедет, скажите ему, чтобы он вас выпорол.

— То есть как это?

— Как следует, ремнем. И побольнее. Это ему мой частный совет. А сейчас отправляйтесь домой и не удивляйтесь, увидев там мужчину и женщину — это наши сотрудники. Они пробудут у вас еще два дня. И если этот ваш «режиссер»... Впрочем, они там все объяснят. Идите. Вас проводят.

Вечером Сысоев, усталый и хмурый, заскочил ненадолго в отдел, где застал Рязанова.

— Пусто? — спросил он вошедшего.

Сысоев кивнул.

— Ничего, теперь, когда весь розыск снабжен его портретом, никуда он не денется.