Сезон - страница 15

— Я хочу сказать, — повысил голос Козоглазов, — что даже два человека, работающие плечо к плечу, не могут трудиться одинаково. Поэтому и труд надо оценивать по-разному — не для того ли введен КТУ? Я тут слышу разговорчики: мол, бригадир две смены продурковал. Но, — поднял палец Козоглазов, — бригадир — наше лицо, стоит ли выносить мусор из бригады?

На масках лиц не дрогнула ни жилка. Только Фокин смущенно косил на грязный пол: такой оборот ему по душе, дело говорит Косой…

— Дадим бригадиру коэффициент один и один…

Паша опустил голову и обреченно вздохнул.

— С кого же сдернем эти десять процентов для Фокина? — с недоумением спросил чей-то голос из-за крутых спин.

— Ну, кто у нас помоложе?..

И тут на середину тесного вагончика выкатился Славка Бич.

— Вот! Вот и у нас в СМУ так начиналось: подберутся человека дватри, один с таким языком, как у Косого, другой с нахальной рожей, и работать не будут и деньги с бригады потянут. Вот что такое КТУ!

— Тебе-то какое дело? — все еще напористо, но с растерянностью в глазах спросил Козоглазов. — Ты из другой бригады, там и дели свою премию.

Славка, как сорвавшаяся пружина, молча кинулся вперед. Верткий Хасан перехватил его. А он вытягивал вперед руку с цепкими пальцами, целясь Козоглазову в лицо, хрипел, задыхаясь:

— Таких, как ты… гад! Таких, как ты…

Проходчики повскакивали с мест, взорвались хриплыми голосами.

Паша вытер рукавом холодный пот со лба, боком вдоль стенки пробрался к выходу. Жизнь продолжалась. Он небрежно подхватил папку с бумагами, легкой походкой направился прямиком через барханы в поселок. Собрание было закончено.

Фокин, то краснея, то бледнея, заявил затравленно огрызавшемуся товарищу:

— Все правильно, Косой! Всем по «единице», мне — «ноль девять». Кто за меня бурил — тому накинем десять процентов.

— Да пошли вы, — направо и налево огрызался Козоглазов. — Скажешь — сразу рот затыкают…

Возле поселка бодро шагающего начальника участка догнала вахтовка.

Остановилась. Шлейф пыли догнал и захлестнул машину. Хасан высунулся из двери, сверкнул фиксами:

— Хватит гулять пешком, начальник!

Смены бригад, неприлично чистые и опрятные для этих мест, для затертого спецовками салона, рассыпались по драным дерматиновым сиденьям. Сумки, чемоданы. В глазах людей алчные огоньки, которые появляются перед отгулами, отпуском, перед долгожданными переменами.

Паша подсел к Игорю. Его распирало от радости, хотелось поговорить, но Интеллигент отвечал односложно, отрывисто — душой он был уже дома:

— Ну и что? Собрание как собрание.

— Э-э, нет, — смеялся Паша и тряс лохматой головой: вы могли бы быть и поактивней: все-таки личный интерес, деньги… Могли бы, по справедливости, тебе накинуть премию за то, что выручал, работая на кэша…

Могли, но забыли… Это плохо. Но все-таки Славка выступил не за свой интерес, а за убеждения. А как его поддержали?! Нет уж, зря ты говорил, что у нас работа без жесткого правления невозможна.

С расстановкой, терпеливым тоном учителя Игорь стал спорить:

— Слава мог не выступить, я его лучше знаю. Просто совпали его настроение и брехня Козоглазова. Не кинулся бы он, и проходчики промолчали: лаптевские потому, что им дела нет до чужой премии, фокинские потому, что премию сдернули с одного, а семерых это не коснулось… Случайность, а ты предсказываешь чуть ли не революцию!

Вахтовка затормозила возле столовой. Паша спрыгнул на землю, не прощаясь, направился в контору. Игорь смотрел ему вслед, думая, что обидел. Но вскоре Максимов появился уже без папки, запыхавшись, заскочил в салон и снова сел рядом с ним.

— На станцию поедешь? — удивленно спросил компрессорщик.

Паша кивнул — дела, и опять за свое:

— Я все понимаю. Здесь не цвет рабочего класса, но если присмотреться… Работал я в НИИ, знаком с тамошними «козоглазовыми».

Но тут, что ни говори, все-таки получился живой разговор…

— И что ты хочешь доказать? — перебил его Игорь дребезжащим голосом. Машина набрала скорость и на ухабах нещадно трясло: — Лаптев не лишил премии Деда, хотя все возмущались, что он сачкует. И мне, как ты заметил, премию не набавили. Я, конечно, не в обиде, попросят — еще помогу. Хотя, сам мог потребовать, а ты напомнить. И все так!