Шале - страница 3

– Кто он такой, особа королевских кровей?

– Ладно, может, «достойно» не совсем верное слово, – бормочет Хьюго. – Но если Саймон хорошо проведет эту неделю, у нас будет куда больше шансов продать ему долю в компании. Ты же знаешь, как это бывает.

Я киваю, прикидывая, не померещился ли мне скрытый за этими словами подтекст: «Так что веди себя как следует и не вздумай поставить меня в неловкое положение».

Он берет меня за руку.

– Теперь ты рада, что поехала со мной?

Я поворачиваюсь к нему и улыбаюсь.

– О да. – Чистая ложь.

Саймон прибывает около часа спустя и оказывается ровно таким, каким я его себе представляла, – обрюзглым, краснолицым и громогласным. Прядь волос, прикрывающая лысину, кажется крашеной. Его жена Кэсс, наоборот, опровергает мои ожидания: она лет на двадцать младше нас всех – вполне могла бы приходиться Саймону дочерью, – с шикарными светлыми волосами и, что самое удивительное, крошечным младенцем на руках. О ребенке Хьюго не упоминал. За ними следует еще одна девушка едва за двадцать, как и Кэсс, – видимо, няня.

После традиционных хлопков по плечу и легкой пикировки (между Хьюго и Саймоном), воздушных поцелуев и восторгов в адрес ребенка (восторгаемся мы с Кэсс, я – неискренне) няня – ее зовут Сара – уносит крошку Иниго, и мы усаживаемся ужинать за гигантским столом.

Ужин роскошный. Опять шампанское с изысканными закусками, потом воздушнейшее суфле, перепелки с картофелем-дофин и ассорти десертов. Ну и, конечно, вино рекой.

Я думала, что обычно девушки, обслуживающие шале, ужинают с гостями, но выясняется, что наше шале не такое. Конечно, надо было догадаться. Даже не догадаться, а знать, ведь это я занималась бронированием. Милли неслышно перемещается между столом и кухней, приносит блюда, забирает пустые тарелки, подливает вино и воду, чтобы ни у кого не стоял пустой бокал. Саймон зычно что-то рассказывает – я не прислушиваюсь, – и Хьюго то заходится смехом, то поддакивает изо всех сил. Я ощущаю укол ненависти, который сразу сменяется чувством вины. Я знала, во что ввязываюсь, когда выходила за него замуж. Он тут ни при чем.

За ужином мы с Кэсс поддерживаем вежливую беседу. Она милая, но скучная. Я расспрашиваю ее про ребенка, хотя во всем мире не найдется человека, менее интересующегося младенцами, чем я, и Кэсс отвечает – любезно, но как-то отстраненно. До рождения Иниго она занималась кейтерингом. Пока не решила, вернется ли на работу, но скорее всего, нет; Саймон настаивает на том, чтобы жена оставалась дома. Кэсс не особо разговорчива. Я немного рассказываю про свою работу и нашу с Хьюго свадьбу, она улыбается и кивает; глаза у нее стеклянные.

Надо было лучше постараться и донести-таки до Хьюго, что нет никакой необходимости мне ехать с ним на эту неделю.

Милли возвращается с подносом – на нем кофе и травяной чай – и аккуратно расставляет чашки на столе.

– Если больше ничего не нужно, я могу вам пожелать спокойной ночи? – говорит она, тактично придавая фразе вопросительное звучание. Наверняка ей уже не терпится уйти. – Увидимся с вами утром. Во сколько вы хотели бы позавтракать?

– В восемь часов, пожалуйста! – заявляет Саймон, даже не пытаясь встретиться взглядом с остальными, чтобы получить согласие. – Мы же собрались попасть на первый подъемник, правда, Хьюго?

– Конечно! – соглашается тот, вполне предсказуемо. Любое слово Саймона на этой неделе – закон.

– Дамы, – обращается к нам Саймон, – я взял на себя смелость пригласить для вас инструктора. Надеюсь, вы не против.

Я уже открываю рот, чтобы возразить, – не собираюсь я подниматься в восемь утра, и урок лыж мне не нужен. Но Хьюго стреляет в меня глазами, и приходится закрыть рот обратно, хотя внутри я так и киплю.

– Звучит здо́рово, – отвечает Хьюго.

– Прошу прощения, но, думаю, мне пора в постель, – говорю я, театрально зевая, и беру со стола свой травяной чай. – Выпью у себя в комнате.

– Я присоединюсь к тебе через минуту, дорогая, – отзывается Хьюго. Мне хочется чесаться; делаю вид, что не услышала его.

Наша спальня почти такая же впечатляющая, как гостиная. Огромная кровать с хрустящими белыми простынями и невероятно пышным одеялом почти полностью закрыта меховыми подушками и пледами. Глажу мех рукой – он настоящий.