Шальные мужчины Кэрью - страница 31

Его смех обжег ее.

– Я также не забыл этого, – сказал он. – Когда в тот день вы скрылись из виду, я соскочил, поцеловал лошадку и скормил ей три яблока. Она простила меня!

Эльза мрачно смотрела вперед на черные, как сажа, кусты, обозначавшие в сумерках Балку. Собаки Нэта уже подняли кутерьму, зловеще лая в серой пустоте. Эльза не проронила почти ни слова, пока они не достигли грубо сколоченных ворот фермы. В доме лежала умирающая женщина. Эльза мрачно подумала об этом и хотела произнести это вслух, как вдруг сам Нэт Брэзелл вышел из дому.

– Добрый день, Нэт! – поздоровался с ним Бэлис, привязывая лошадь у ворот и направляясь вместе с Эльзой по дорожке к дому. Нэт покосился на них, склонив голову на сторону, с таким видом, как будто он только слушает, а не смотрит. На его примятых волосах сидела набекрень старая шапка, а шея была обмотана красным шерстяным платком. Он засунул руки в карманы и деловито сплюнул, а затем сказал:

– Приехали посмотреть на мою старуху? Так ведь? – произнес он с грубым смехом. – Ну, ладно, а только немного и осталось, на что смотреть…

Продолжая бормотать что-то, он ушел за угол дома, предоставив посетителям войти самим.

Впрочем, когда они подошли к двери, им открыла какая-то девушка, которой Эльза еще никогда не видела. Мягким голосом, с легким иностранным акцентом, она попросила их войти. В кухне находилась еще одна незнакомка, но помоложе, девочка лет десяти или двенадцати, Эльза посмотрела на старшую. Она отличалась от всех, кого когда-либо видела Эльза. Цвет ее лица был необыкновенным: ее кожа отливала оттенком темного меда. Черные густые волосы свешивались вперед через плечи двумя распущенными косами, что придавало девушке почти детский вид, противоречивший ее вполне развитой фигуре. Эльзу поразили щеки и рот девушки, похожие на небрежные мазки кармина на правильном овале ее лица.

Девушка обратила мало внимания на Эльзу, но зато при взгляде на Бэлиса ее темные глаза широко раскрылись и затем слегка прищурились, точно хотели спрятать свой блеск за ресницами. Она откровенно улыбнулась, не скрывая своего знакомства с Бэлисом.

– А, мое почтенье! Кого я здесь вижу! – воскликнул Бэлис, протягивая одну руку старшей, а другую младшей девице, которая робко приблизилась и сделала легкий книксен.

– Эльза, это – Зинка Вульф, – продолжал он, указывая на старшую, – а это маленькая Мария, Девочка, это учительница, мисс Бауэрс. Но что вы здесь делаете?

– Я прихожу помогать мистеру Брэззелу, – ответила Зинка, вскидывая на Бэлиса свои тяжелые веки, – а Мария пришла сегодня со мной. Вы приехали навестить миссис Брэзелл?

Изящным жестом она указала, как пройти в комнату больной. Кивнув Бэлису, Эльза погрузилась в полумрак внутренних комнат. Везде были вновь чистота и порядок, исчезнувшие с тех пор, как жена Нэта слегла.

В сумеречном свете, лившемся из квадратного окна, Эльза увидела бледную улыбку благодарности, которой приветствовала посетительницу больная.

– Вы застали меня в живых, – произнесла миссис Брэзелл, с трудом переводя дыхание, которое как-то слишком громко отдавалось в комнате, где она лежала, – ну, вот и я живу на зло им. Живу, потому что не хочу умирать. Не хочу!

Эльза пожала исхудалую руку больной, свесившуюся через край постели, и села на стул у кровати.

– Я знаю, что они там говорят, – продолжала больная, – знаю, что все они там говорят. Они говорят, что лучше бы я померла, чем валялась вот так. Я знаю. Охают надо мной, а сами хотят, чтобы я умерла – и дело с концом… Так уж ведется на свете. Покуда ты нужна кому-нибудь – ладно, а не нужна – вон! Но я еще продержусь…

Эльза придумывала, что бы сказать утешительного, что придало бы смысл коротким минутам ее визита, но больная все продолжала говорить, горячо, страстно, возмущенно, сжимая пальцами руку Эльзы, с цепким желанием жить. Но она быстро исчерпала свои вернувшиеся на миг силы, внезапно смолкла, и из глаз ее полились слезы. Эльза молча наклонилась над ней и погладила ей руку. Когда больная снова заговорила, ее голос звучал уже надломленно и покорно:

– Ах, что толку! Этот доктор Олсон… вчера он снова был у меня. И та же самая история: если мне сделать операцию, я выживу. Но только это болтовня. Ехать в город, ложиться в больницу, на месяц, пожалуй. А кто заплатит за это, желала бы я знать? Да и что за смысл? С ним, каков он есть, и жить-то не хочется, право. Он совсем взбесился, когда Олсон сказал, что пошлет эту цыганку Зинку прибирать за меня в доме. Я никчемная, не гожусь больше. Иногда вот лежу я здесь и слушаю, как каплет с крыши, ну и рассуждаю сама с собою: вот весна на дворе, и я как будто чувствую, что хоть капельку да прибавляется и во мне самой жизни. Славно было бы снова побывать в поле. А потом что? Новая зима быстро приходит для таких людей, как я. Я не хочу видеть новой зимы. Состарилась я…