Шамаханская царица - страница 7

  - Знаете, - сказал я миролюбиво, - мне нравится ваша бескомпромиссность. Позвольте, я буду называть вас просто бабушкой Аглаей? Вот скажите, бабушка Аглая, по чем сметану берете? Знатная сметана! Такую сметанку да с пирогами... кстати, а где печь у вас? Или русской печи здесь нет, только эта маленькая плита?

  Аглая свирепо засопела.

  - А ведь русская печь это не только утилитарный инструмент для приготовления пищи, это средоточие русского дома, русского духа и русской жизни. Русская печь, с ее извилистым сложным дымоходом, с несколькими варочными камерами, с поддувалом, местом для спанья - многомерное устройство, которое соединяет пространства человеческих отношений...

  Тут я на мгновение замер. Пространства человеческих отношений - можно ли так говорить? Отношения могут быть пространственными?

  Все же заговаривать зубы не так просто, как кажется.

  - ... которое, я думаю, вы согласитесь, сшивает незримыми нитями в единый ряд символов чужеродные, несовместимые метафоры, через которые мы постигаем окружающий мир и, которое является, вне всяких сомнений, коммуникационным устройством для совмещения разнородных вербальных пластов...

  Дальше я выдохся.

  - Ну ты и наглец, - заметила Аглая, убирая руки со стола. - Что хотел-то сказать?

  Я перевел дух.

  - Ну, мне настолько понравилось, как вы готовите, любезная баба Аглая, что я рассчитываю на долгую и питательную еду в вашем обществе. Возможно, я даже буду просить... нет, умолять раскрыть секрет этой волнующей нежной яичницы, замершей в жарких и страстных объятиях ветчины...

  - Тебе чай или кофе? - спросила Аглая, отходя к плите за чайником.

  На мгновение я решил, что весь мой треп был напрасен.

  - Чай, - выдавилось из меня.

  - Давно с Залиной знаком?

  - С детского садика.

  - Чего? - переспросила бабуля. - С какого такого детского садика?!

  - Знаю, знаю, - оживился я, - она рассказывала, что ни в какой садик не ходила и родители ее воспитывали где-то на стороне. Просто мне кажется, что мы с ней знакомы с самого глубокого детства. Как если бы наши кроватки стояли рядом, и мы совершенно одинаково злобно фыркали над гадким несъедобным борщом, одинаковыми траекториями ерзали под одеялами, когда детей заставляли спать днем, и вместе донимали воспитательницу расспросами, почему баба Яга показывала на себе, вместо того, чтобы сразу засунуть деток в печь и получить без проволочек хрустящую румяную корочку.

  - Да, - согласилась бабуля. - Не сомневаюсь, что спрашивал. Любишь ее?

  - И она меня.

  - Она тут никоим боком. За нее не беспокойся, за себя говори - любишь ли ее. Не просто так, на месяц или год, а на всю жизнь.

  Я задумался.

  Разумеется, проще всего ответить гордо "да". А каково оно на самом деле, что если заглянуть внутрь себя, приотворить с трудом поддающуюся скрипучую дверь в подземелье собственной души, где рождается сиюминутное, где сгорают или вспыхивают предпочтения, невольные влечения и где угасают или превращаются во что-то иное чувства. Что увижу я там? И как вообще открыть будущее внутри себя?

  - Задумался? - спросила Аглая. - Нет ответа, или не хочешь говорить?

  Я виновато произнес:

  - Хочется сказать утвердительно, но мне для этого нужно время. Пусть небольшое.

  - То есть, ты сюда приехал, даже не зная ответа на вопрос, любишь ли ее?

  - Все я знаю! Я не могу ответить, буду ли я через много-много лет любить ее так же сильно, как сейчас. Вот что для меня важно, а не Ваши: любишь-не любишь!

  - Она с отцом и матерью привезла знакомить? - спросила Аглая.

  Я кивнул.

  - Ну что ж, знакомься, - усмехнулась Аглая. - Пробуй.

  Я подумал, что пробовать придется им, а не мне, но вслух сказал:

  - Спасибо.

  - За что? - удивилась бабка.

  - Ну как, за то, что согласились мне помочь. За вашу отзывчивость. За то, что вы есть, милые бабушки, живущие в избушках на краю леса... ну и за мое обаяние заодно...

  - Стоп, - сказал Аглая. - За речью-то следи. Я вовсе не согласилась тебе помогать. Просто я столько пожила на этом свете, что к чужим желаниям и хотелкам отношусь более чем спокойно. И то, что я не буду тебе мешать, не значит, что я согласилась потакать твоим намерениях. Советом помогу, не отказываюсь. Если не будешь мешаться под ногами.