Шаманизм: онтология, психология, психотехника - страница 26

Разумеется, первое и важнейшее требование шаманской практики - жить не по лжи. Иметь привычку говорить себе и людям правду. Не путаться, не лгать ни другим, ни самому себе. Однако, с этим делом, в нашем обществе, все не так просто. В изолгавшемся мире чистая правда может наделать вреда больше, чем устоявшееся лицемерие. И есть такая правда, которую просто нельзя говорить из любви к человеку. Ложь может быть воровством, но может быть и лекарством. Для шамана, ложь - как воровство, категорически запрещена. Корыстная ложь ведет к нарушению чистоты восприятия, доступа к глубинам своей психической реальности, к утрате ориентиров, утрачивается способность ясного видения.

Шаман способен различить ориентиры своего Пути только тогда, когда осознает свое место в Мироздании. Когда совершает действия и поступки, помня, что он не один, что, помимо него, существует и вся остальная Вселенная. Когда человек знает, что в Мире есть многообразие божественных сил, и та идея, то мнение, которое он отстаивает – имеет границы своей применимости.

В процессе шаманских путешествий, вы составите свою собственную картину, картографируете мир и все, что в нем находится. Это не только интересно, но и необходимо для понимания себя, для осознания своего психофизического статуса в этой бесконечной и, в тоже время, такой маленькой Вселенной. Путешествуя по трем великим сферам и их мирам, шаман собирает море информации. Всю свою жизнь, он расширяет свои представления о Бытии. И это влияет на его понимание мироустройства, на его Большой Шаманский Миф. Миф изменяется и это нормально. Ненормально только одно – если ваши представления зафиксировались и окостенели. Если это произошло, значит, вы застряли в каких-то представлениях, значит, вы потеряли Путь и, значит, вы потеряли связь с основой всего сущего – с Духом, Великим смыслом.

Существует множество различных типов шаманских инициаций, но все они неизменно включают в себя элементы переживания смерти, расчленения, очищения и воскресения (241). В инициации как бы умирает «ветхий человек» и воскресает обновленная и укрепленная личность «нового человека», «сверхчеловека» древнего общества, т.е. шамана.

Вот человек, страдающий от головных болей, сонливости, слуховых галлюцинаций и т. п., приходит к шаману и просит научить его шаманскому служению. За этой просьбой следует посвящение, во время которого инициируемый получает свой первый и важнейший психотехнический опыт. Он переживает умирание и смерть; он представляет, как его тело расчленяют на части, извлекают внутренние органы и развешивают их на крюках. Потом их варят и выделывают заново (4).

Или возможно, что больной, ничего не понимающий молодой человек уходит в лес, где к нему слетаются голодные духи и раздирают на части его тело, выпивают его кровь, вылизывают скелет. Потом лес наделяет его новой, лесной плотью, как одеждой, он становится другим, полным новых сил….

Как удивительно верно подметил Е.А. Торчинов (199), по существу, это видение сродни библейскому пророческому обновлению, прекрасно прочувствованному и описанному Пушкиным:

Здесь, как и в шаманской инициации, мы видим божественного избранника, которому высший дух (серафим) отверзает очи духовного видения, уши духовного слышания, заменяет «празднословный и лукавый язык» «жалом мудрыя змеи» и, наконец, заменяет «сердце трепетное» на «угль, пылающий огнем», после чего человек, прошедший через смерть, приходит к новой, высшей жизни и приступает к выполнению своей пророческой миссии.

Как все мы знаем из школьных учебников, Пушкин имел в виду под пророком поэта, но и это сближение далеко не случайно и глубоко укоренено в традиции. Достаточно вспомнить об арабах доисламского периода, совершенно однозначно сближавших пророков и поэтов, видевших в поэтическом даре проявление божественной харизмы, обуянности божеством (212).