Шаманы гаражных массивов - страница 31
Кирилл, как может, рассказывает ей о рыбах в глазах Большишей и между делом думает, что удивительное не в том, что она его понимает. Она его слушает. Слушает, красиво наклонив к плечу голову, так, что рыжие локоны свешиваются прямо на переносицу. Не торопится никуда, слушает не одним ухом, а сразу двумя. И не пытается переделать под какие-то свои каноны. Воспринимает всё как есть. Верит ему на слово.
- У тебя нет этих рыбок, - заканчивает Кирилл. - И ты меня слышишь.
- Есть, - многозначительно говорит женщина, - Просто своих рыбок я держу в другом месте. Не в голове. Знаешь, люблю смотреть на мир чистыми глазами. Эта вода, о которой ты рассказывал... я прекрасно понимаю, о чём ты. Попробую тебе объяснить. Но сначала нужно позвонить твоим родителям. Помнишь номер своего дома?
Кирилл мотает головой.
- Ты из двадцать пятого. Я тебя помню. У твоей мамы такие роскошные волосы, и пальто с кленовыми листьями.
Она роется на полках, коричневая книжка с телефонами раскрывается на нужной странице. Пикает кнопками на трубке. Там не отвечают довольно долго, а когда, наконец, берут трубку, Кирилл понимает, что это папа. Тётя мягко рассказывает о нём, мол, вот, нашёлся, вы не теряли? Женщина терпеливо объясняет, где они могут найти своего сына и отключается.
- Ещё чаю?
Кирилл мотает головой.
- Я думал, может это вы запустили в головы папы и мамы рыбок. Но у вас тоже есть Ночники, я вижу их, и теперь я понял, что вы не злая.
- Вот уж спасибо. А кто такие ночники?
- Они приходят из подкроватя. Сначала тебе снятся, а когда ты просыпаешься, они вылезают за тобой следом.
- Правда? И что же они делают?
Тётя задумчиво оглядывается, обшаривает взглядом комнату. Зонт висит на прежнем месте, выставил из складок материала нос и подбородок, но взгляд скользит равнодушный, невидящий.
- Я сам точно не знаю. Охраняют, наверное, или как-то помогают. А ещё я люблю с ними играть. А вы о них не знаете?
- Не-а.
Как же так? - думает Кирюша, - Ведь у неё нет рыбок в голове. У неё самый чистый взгляд из всех, что он видел у Большишей.
Она размышляет. Раскачивается из стороны в сторону, ерошит себе волосы.
- Извини, пожалуйста, но я закурю.
Сигареты у неё не как у папы, тоненькие, пахнут вишней. Пальцы плывут ко рту, и на фильтре остаются алые пятна от помады. Кирюше даже нравится этот запах, он кажется не злым, как от папиных сигарет, а просто очень ворчливым. Кирилл выставляет вперёд ладошку, пытается почесать дымного вертляка, и он, ворочая за собой длинный хвост, довольно урчит.
Тётя смотрит на него сквозь облачко дыма, голова её кажется солнышком, таким, которое Кирюша видел в деревне над рекой. Тогда стоял туман, и везде, даже между лучами солнца, прятались смешные комки влаги.
- Иногда я их чувствую. Я живу одна, как ты видишь, у меня нет ни мужа, ни мамы с папой. Но я никогда не ощущаю одиночества. За мной словно бы всё время кто-то наблюдает. Иногда с подоконника, иногда из темноты под лестницей. И знаешь, тогда я чувствую себя спокойно, как будто под присмотром. Это очень приятно.
Она улыбается, и дымный вертляк трётся своей серой шёрсткой об её щёку. Зубы у неё красивые, крупные и похожи на маленькие ледышки.
Кирилл важно кивает:
- Такие ночники есть у всех малышей. И почему-то у вас, хотя вы уже большая. Вообще, Большиши, взрослые, много чего не видят. Вертляков они не видят никаких. И апельсиновых искорок. И того, что денежки, которые они кладут в карман, живые и могут разговаривать.
- Меня твой батя так и не услышал, хотя я орал ему в оба уха, - хмуро говорит голос в наушнике.
- Не слышат моего Друга из музыкальной штучки, - послушно прибавляет Кирилл. Медлит секунду, потом приближает к ней лицо и говорит еле слышным шёпотом: - У тебя в волосах запуталось солнце. Только не стряхивай его! Ему нравится в твоих волосах, и оно прячется туда ночью. Оно просило меня не говорить, но я тихо-тихо... и ты сделай вид, что ничего не знаешь.
Она улыбается, многозначительно кивает.