Шаманы

Жизнь остановилась. Старая Исхаг протянула озябшие ноги к огню и закуталась в ветхую накидку. Последний кусочек вяленого мяса закончился ещё вчера и можно было бы наловить рыбы, а уж как вкусна озёрная форель ей ли не знать. Однако третьего дня рыбную ловлю пришлось отставить, поскольку со старой шаманкой пожелал говорить глава клана. Она хмыкнула — говорить, подумать только. Одноглазый и говорить-то научился только в пять лет. Она помнила драчливого орчонка с вечно мокрым носом и отбитым задом. Этот глава клана кое-как начал ходить к трём годам, шерстью обзавёлся только к одиннадцати, а дурацкое имя Одноглазый ему дала сама шаманка, поскольку духи отказались поименовать ущербного третьего сына её внука, Большого Пса.

А теперь смотри-ка, Хогров вылупок хочет её видеть! У этого дурного сына тупого отца все выходки тупые. Вот и теперь в простоте своей он хочет увидеть её просительницей перед шатром главы рода. Исхаг только плюнула в сторону посланца главы рода. Кому нужен такой род и этот глава? Духи ещё три утра назад донесли до её слуха весть о том, что Одноглазый, глава клана Черноногих, принял решение сменить шаманку на шамана. И такой же умный Совет клана его поддержал. К племени как раз прибился молодой орк с новеньким посохом. Старая шаманка хмыкнула, это отродье старой черепахи и песчаной вонючки вскоре на собственной шкуре поймёт, что такое приблудный шаман. Юный Говорящий с духами так и не понял, что родовые духи не оставили старую шаманку, напротив, собрались у её шатра, где и пребывают до сих пор.

Дело кончилось тем, что этот выползок старой гадюки, самолично явился к шатру клановой шаманки и объявил волю Совета клана. Исхаг даже не шелохнулась, услышав, что Совет клана отпускает её. Только фыркнула и то мысленно… можно подумать, они держали старую Исхаг, чтобы отпускать. А затем Хогрово семя в лице главы рода объявило, что ей даруется этот старый шатёр, всё убранство внутри шатра, две лошади, видела она этих лошадей — старые клячи, не способные принять седло. Нашёл чем напугать шаманку, ой-бой, дурачок. Он думает, вне клана жизнь её быстро остановится.

Её жизнь остановилась почти пятьдесят лет назад, когда в том самоубийственном набеге погибли все мужчины её рода. Ходили слухи о предательстве Одноглазого, но доказательств не было. И не было свидетелей. Старая Исхаг растёрла замёрзшие лапы, совсем духи огня от лап отбились, в шатре можно мясо морозить. Но и то сказать, что за шатёр-то — дыра на дыре.

Третьего же дня клан откочевал куда-то к северу, оставив на месте большой стоянки множество кострищ, слава всем духам, что мусор сожгли и закопали. Исхаг не удивилась, увидав на второй день перед шатром волчью стаю.

— О, явились, Хогровы дети? Что на этот раз?

Вожак Корноухий провыл что-то неразборчивое и, расталкивая приспешников главаря, к шаманке протиснулась две крупные волчицы. Обе зверюги держали в зубах тяжёленький свёрток за противоположные края, сумка что ли?

Исхаг только и вымолвила что крепкое ругательство — в плотной войлочной сумке сладким сном спал ребёнок. Человеческий ребёнок в орочьей степи спал сладким сном в дурацкой сумке, а над ним сидели волк, его две подруги-волчицы и вся стая неотрывно таращила жёлтые глаза на шаманку.

Ощущение неотвратимости неких событий заставило её сдержать очередное ругательство.

— Где вы его нашли?

Корноухий мотнул головой в сторону северо-запада.

— Далеко? Ладно, сейчас проводишь.

Кивнула волчицам — охранять. Самки опустили свёрток у огня и аккуратно прилегли рядом, согревая сумку с боков, чтобы спящий щенок не замёрз. Исхаг вызвала ездового духа. Тут же из носа знакомо закапала кровь, этот дух, как и все они, жил её кровью. Она наклонилась вперёд, наблюдая, как чёрные капли срываются, падают… и исчезают, не долетая до земли. Две… три… четыре… десять…двадцать — и хватит с тебя. Ездовой дух разочарованно взвыл.

— Ты мне тут поори, — рыкнула старая шаманка, — детёныша разбудишь! Вперёд, пошёл-пошёл!

Вожак помчался вперёд, изредка оглядываясь на висящего чуть позади и слева ездового духа, далеко обогнать это существо с Изнанки никогда не получалось, хотя Корноухий уже года два старался, точь-в-точь, как клановый ездовой пёс. Шаманка рассмеялась, пряча лицо от ветра, скоро зима, холодновато для полётов-то, но куда деваться?