Шанелька и Крис - страница 11
Но Толстый и Длинный не обратил на Раскозяя никакого внимания. Он откусил край зеленого листа, сжевал и съел. Откусил еще один, сжевал и съел. Откусил третий, сжевал и съел. Откусил…»
Шанелька судорожно зевнула, закрыла нетбук и, положив его на ковер, свалилась навзничь, повернулась на бок и заснула мгновенно.
Ей снился маленький печальный Раскозяй, который терпеливо ждал, когда толстая гусеница доест лист и, может быть, услышит его слова, сказанные стеснительным шепотом.
Утро началось поздно и сразу с телефонного звонка. Крис села, моргая и пытаясь понять, откуда ноет виброзвонок. Свесила голову с тахты, нашаривая под краем покрывала мигающий мобильник. И легонько толкнула спящую Шанельку.
— Эй, сонная красавица, тебе сын звонит.
Шанелька с трудом разлепила глаза, тыкая телефоном в щеку с отпечатком подушки. Села, прокашливаясь.
— Тимкин? Ты чего? Что случилось…
— Нормально, мам.
Сын помолчал, и от этого Шанелька проснулась мгновенно, спустила ноги, нащупывая ступнями тапочки.
— Что?
— Сказал, нормально. Тут тебе звонили. Ну, Дима звонил. Твой.
— Подожди…
Она не сразу сообразила, щурясь на мягкий осенний свет, заполняющий просторную комнату. Из ванной слышался шум воды.
— Почему тебе? Он почему…
— Не мне. Домой звонил, на домашний. Говорит, у тебя телефон отключен. Бабушка сразу за сердце. Хотела тебе ночью звонить, я отговорил. Ты что, ты его забанила, что ли?
Шанелька нахмурилась с досадой, откидывая покрывало и зябко поводя плечами. Не та ситуация, чтоб с сыном вести сейчас душевные беседы и что-то там ему объяснять.
— Чего хотел?
— Откуда я знаю. Вроде ничего. Просто спрашивал, куда ты делась, почему не звонишь. Бабушка не стала ему говорить. Решила сперва у тебя, чтоб ты сказала, чего и как.
— Правильно, — одобрила Шанелька, волнуясь и сердясь, — и правильно. Могу я нормально отдохнуть недельку? Без мотания нервов? Вот и все! Я отдыхаю.
— Так чо? Не говорить ему, что ты в Москве?
— Нет! И вообще пусть не звонит! И бабушку не дергает. И тебе, чтоб тоже!
— Не кипишуй, мам. У меня деньги кончаются, на телефоне. Я ей передам.
— Передай. Тимочкин, и поцелуй. Бабушку от меня. И тебя тоже.
— И себя поцелую, — засмеялся Тимка, — Крис тыщу приветов. И поцелуй.
— Но-но!
Крис с чашкой кофе стояла в дверях, внимательно слушая реплики. Пошла впереди Шанельки в кухню, а та влеклась следом, сердито пересказывая неуслышанное. Садясь в угол рядом с клеткой Мориеси, расстроилась, тоже беря со стола чашку горячего кофе:
— Нет, ну я не понимаю. Он полагает, что теперь можно постоянно всех нас дергать? Слов не понимает, да? Черного списка не понимает?
— Упорный, — одобрительно заметила Крис, садясь напротив. Солнце кинуло блестящую полосу на влажные черные волосы, — если бы в кино, ты первая бы аплодировала, вот какой, добивается и добьется.
— Почему-то в жизни то, что показывают в кино, совсем по-другому воспринимается. Может, мне начать жить, как в кино?
Они неторопливо ели нарезанный сыр, укладывая ломтики на белый хлеб с маслом, Шанелька цепляла вилкой тонкие кусочки авокадо, жевала вдумчиво, запивая вкусное горячим сладким кофе. Просыпалась потихоньку уже по-настоящему.
— Как именно? — уточнила Крис, что-то обдумывая.
— Ну… ну я не знаю. К примеру, бегать топиться в пруд. Или там, шлепать босиком по лужам, мотая в руках босоножками, а пенсионэры будут провожать меня взглядами, смахивая непрошеную слезу. Еще, а что еще? Написать картину, она покорит мир, и тут опа-опа, увидит ее Димочка Фуриозо, просветлится и станет петь под окнами серенады.
— Тебе уже пел. Череп.
— О черт. Нет уж. Не хочу больше.
— А с тапками в руках дошлепаешь как раз до местной дурки. Или сляжешь с воспалением легких. А пенсионэры забудут про тебя тут же, сразу выпьют и в свои шахматы шпилиться дальше будут.
— Какая ты неромантичная, — расстроилась Шанелька, — и вообще. Что там сегодня по плану? Поплакать о Диме и несвадьбе я успею и дома, я себе поклялась, что у тебя все выброшу из головы. Только танцы, только хардкор!
— Кандидаты, претенденты, соискатели, — подсказала Крис, — соперники и воздыхатели.