Шантаж - страница 37

Ширмы, делившие пространство и придававшие каждой части его разумный смысл, вынесли вон — и комната превратилась в беспорядочное сборище мебели, обнажились кучи мусора в углах, куда годами не добиралась Настя, прежнее великолепие исказилось нелепо и создало обыску карикатурный фон.

Прахова упорно крепилась, стараясь сохранить достоинство. Оперативники из группы Токарева развлечения ради подыгрывали ей, изъявляли почтительность, выслушивали «великосветские» тирады; а один все отвешивал поклоны, потешая окружающих, и Токареву пришлось отвести его в кухню и пригрозить выговором «за клоунаду в процессе проведения обыска».

Антонина Валериановна, сидя в любимом кресле, раскладывала сложный пасьянс. Периодически звонил будильник, и она принимала свои крупинки.

В положенное время Настя состряпала и подала ей ужин; «шпиков» она поначалу игнорировала. Однако нарастающее разорение родного гнезда побудило ее по-своему включиться в общую деятельность. Нависая над «отработанным» участком, она спрашивала грубо:

— Можно убирать?

И принималась укладывать вещи обратно. Но будь то кружевные шали, отрезы шелка или побитое молью тряпье — ничто не желало умещаться в прежнем объеме. Десятилетиями слеживались они, спрессовались временем, а сейчас распрямились, напитались воздухом и не лезли назад.

Настя отчаялась, уперла руки в бока и начала поносить вперемежку и хозяйское добро и разбойничающих в доме «ментиков».

— На-астя! — урезонивала Прахова, когда та слишком повышала голос.

В области брани лексикон у молчаливой Насти оказался неожиданно богат и сочен, уходил корнями в народную толщу прошлого века, и ему в подметки не годилась скудная, однообразная современная матерщина.

Знаменский хотел было угомонить ругательницу — ради Зиночки, но та шепотом воспротивилась:

— Не ханжествуй. Такое услышишь раз в жизни!

Действительно, хоть на магнитофон пиши «для внутреннего пользования».

Пал Палыч сел против Праховой с пистолетом, который ему вручил кто-то из токаревских парней.

— Бельгийский браунинг, Антонина Валериановна.

— Вы думаете, это настоящий? — невинно спросила она.

— Вполне. С оружием я как-нибудь знаком.

— Боже мой, как любопытно! Я всегда считала его зажигалкой, но мы с Настей не курим, и я хранила просто как память о моем третьем муже… Или о втором?.. Ах, я в таком состоянии от вашего нашествия… Даже пасьянс не удается!

— Зина, на минуту!

Та подошла танцующей походкой, непринужденно лавируя среди мебельных дебрей.

— Зинаида Яновна, наш эксперт, — представил Знаменский.

Прахова впилась в Кибрит неприязненным взглядом.

— Антонина Валериановна утверждает, что принимала браунинг за игрушку. Ты его осматривала?

— Да. В отличном состоянии, последний раз смазывали дней десять назад. И я знаю место на обойме, где наверняка сохранились отпечатки пальцев того, кто это делал.

— Вы рассказываете весьма интересно, дорогая, но…

— Спасибо, Зина, все.

Зиночка улыбнулась и скрылась за шкафом, где на створках два кавалера скрестили шпаги.

До сих пор Знаменский допрашивал Прахову урывками — отвлекало общее руководство обыском. Но теперь дело наладилось и можно было заняться Праховой более основательно.

— Не скажете ли, зачем к вам приходил этот человек? — показал он фотографию Чистодела.

— Хотел отдать долг Борису.

— А этот?

Прахова долго рассматривала шантажиста.

— Какая неудачная фотография, даже не разберешь лица.

— Полно, Антонина Валериановна, фотография достаточно разборчива.

— Настя! Настя, милая, ты узнаешь этого человека?

— Первый раз вижу.

— Ну? Что я говорила?

— Антонина Валериановна, совершенно точно известно, что он пробыл у вас вчера более полутора часов.

— Да?.. Ну, если известно… Но в жизни он гораздо красивее.

— Так кто он и с какой целью вас навещал?

Прахова поправила прическу и устремила на Пал Палыча томный взор:

— Вам не кажется, что вы задаете нескромные вопросы?

— Такая работа.

— Ах, нет, я не в том смысле. Не забывайте, что я женщина, и как у всякой женщины у меня могут быть свои тайны. Вы следователь, вы должны быть психологом, как Порфирий Петрович у Федора Достоевского. Нельзя же так грубо, в лоб спрашивать даму, с какой целью ее посещал мужчина!