Шапка Мономаха - страница 5

Попутно вывозили и тех из жителей Константинополя, что боялись возвращения турок. А таковых оказалось очень много. Так что усилиями адмирала Сенявина на месте крепости Александршанц начал быстро расти новый город, а Таганрог возродился из пепла.

Но в деле ограбления турецкой столицы участия Суворов уже не принимал. Как только было объявлено перемирие, его почти насильно препроводили пред ясны очи Румянцева. Разумеется, подозрения в его связях с самозванцем были нелепостью. Государыня уже разобралась, что за спиной этого бунтовщика стоит Франция, верный союзник турков. Так что подметные письма и прочие акции в адрес генералов Русской армии были объяснимы коварством галлов и их марионетки.

Но приказ есть приказ, и почти месяц генералу пришлось провести в ставке командующего в Бургасе. А настроения в армии были тревожные. За день до его приезда был убит генерал Потемкин, прошли аресты и казни среди казаков. Многие из них дезертировали. В пехоте дисциплина была пока в порядке, но и там ходили по рукам подметные письма самозванца. Полковые командиры пытались с этим бороться, но Румянцев запретил жесткие меры, дабы не обозлить солдатскую массу. Так что полагались в основном на увещевания и разъяснения, что, дескать, Пугачев французский агент и на пользу турку действует. И никаких вольностей от него никогда не будет, а только новые господа на шею народу насядут, коли у самозванца дело сладится. Вроде бы солдаты верили. Но было тревожно.

И вот в конце апреля в отношении Суворова наконец наступила ясность. Государыня пожаловала его чином генерал-лейтенанта, табакеркой с бриллиантами и поручила возглавить все наличествующие в Крыму, под Полтавой и Бахмутом части для наискорейшего выдвижения на борьбу с самозванцем.

Флотские продолжали грабить турецкие прибрежные крепости, и Бургас не стал исключением. Запасы и пушки с его укреплений вывозили в Кинбурн. Поэтому, дабы не терять времени, Суворов воспользовался оказией и добрался до Александршанца морем, чем выиграл почти неделю, и теперь его коляска катила в сторону Полтавы в сопровождении очень скромного отряда драгун, коих смог выделить генерал-майор Вессерман.

На дорогах было беспокойно. После заключения мира из войска султана множество татар поехало в свои дома в Крыму, да и собственные казачки шалили. Но Суворов не пожелал дожидаться выходящих из Крыма, воинских частей князя Долгорукого и поспешил в Полтаву с минимальной охраной. И, как оказалось, поступил весьма опрометчиво.

Свист, крики, конское ржание вырвали генерала из полудремы. Генерал встрепенулся и огляделся по сторонам. С закатной стороны из-за невысокого холма на дорогу выливалась конница. И очень много. Бунчуки и пестрая одежда выдали принадлежность войска.

— Запорожцы! Ах ты ж… Напасть какая, — выругался денщик генерала Прохор Дубасов.

Казаки быстро окружили маленький отряд и вынудили его остановиться. Охрана даже не пыталась хвататься за оружие, поскольку перевес сил был подавляющий. Казачки своими конями сходу отделили драгун от коляски, и Суворов понял, что полагаться придется только на красноречие и авторитет. Он привстал в коляске, улыбнулся и громко крикнул:

— Здорово бывали, братцы казаки!

В ответ конники уважительно расступились, и к возку генерала выехали трое немолодых казаков. Один из них, одетый богаче всех, оглядел Суворова и произнес:

— Слава Богу, господин генерал. Меня звать Петро Калнишевський. Я кошевой атаман запорожского войску. Это, — он указал на казака справа от себя, — Павло Головатий, наш войсковой судья. А это, — на этот раз указан был казак чуть помоложе по левую руку, — Иван Глоба, наш писарь. А вас как звать-величать?

Все окружающие выжидательно уставились на генерала.

— Генерал-лейтенант российской императорской армии Суворов Александр Васильевич.

Народ загудел, зашумел. Атаман кивнул головой:

— Слыхали мы про твое геройство в Царьграде. Славное дело вышло. И к миру турку склонило изрядно. А куды теперь путь держите?

Суворов замялся. Говорить правду было опасно. Намерений этих казачков он пока не понимал. Потому ответ был округлый: