Шарль Перро - страница 47

Возвращаться на адвокатскую работу Шарль не хотел. Он решил полностью посвятить себя литературе. Пройдет несколько лет, и именно она откроет ему двери Лувра.

Между тем Людовику исполнилось уже 19 лет, и кардинал Мазарини отчетливо понимал, что власть в государстве переходит из рук королевы в руки молодого, решительного короля. Поэтому он употреблял все меры, чтобы расположить Людовика к себе. Теперь, когда мнение королевы для него ничего не значило, он перестал ей угождать и даже громко говорил, что она по-прежнему тяготеет к Австрийскому дому, который ей дороже, чем Франция. И для нее якобы всегда главное было хорошо покушать, а дела в государстве касались ее мало. И уже не советуясь с королевой, он стал настойчиво убеждать короля в прелестях своей племянницы, Марии Манчини, которая и в самом деле приглянулась Людовику. Но Анна Австрийская прекрасно понимала, что без ее согласия брак невозможен, и заявила о недопустимости самой мысли о женитьбе короля на племяннице Мазарини. Более того, она приказала составить протест по этому поводу и показать его кардиналу. И Мазарини сдался.

Но короля и в самом деле пора было женить. Кроме Манчини, на виду было еще несколько невест: например, принцесса Орлеанская — героиня Фронды. Все помнили те слова, которые она бросила Лапорту, посланнику короля, на требование сдать Орлеан, удерживаемый ею в течение нескольких месяцев:

— Пусть назначат мне в супруги короля, и тогда я сдам город!

На примете была и английская принцесса Генриетта, правда, она жила в эмиграции. Предлагали королю принцессу португальскую. Посланник Франции в Лиссабоне Коменж прислал Людовику ее портрет. Однако вместе с портретом до Парижа дошли слухи, что оригинал гораздо хуже изображения.

Наконец, недурна собой была испанская принцесса. Брак с ней казался самым выгодным: таким образом на несчастную землю Франции пришел бы долгожданный мир.

Все эти дворцовые слухи живо обсуждались в семье Перро. Ведь Пьер, главный сборщик финансов Парижа, лелеял надежду когда-нибудь переступить порог Лувра и служить самому королю. Того же желали и Шарль, и Клод. Только Николя отвергал всякую мысль о придворной карьере, считая ее несовместимой со служением Богу.

…А мать себя чувствовала все хуже. Ее мучил изнуряющий кашель, а иногда на платке появлялась кровь. Сыновья решили перевезти мать в Вири, где ей всегда дышалось легче и где вся обстановка родимого гнезда успокаивала ее.

В Вири мать и умерла. В последние минуты возле нее был младший сын… Он и закрыл ей глаза.

Похоронили Пакетт Леклерк здесь же, в Вири, на сельском кладбище, где был похоронен и отец. Так и лежали они теперь рядом, как жили рядом всю жизнь.

После похорон, исполнив все положенные обряды, пригласили в Вири нотариуса, которому отвели комнату на втором этаже. Делили имущество Пакетт Леклерк без ссоры. Дом в Вири достался Пьеру, который недавно как раз сочетался браком. Шарль взял свою долю деньгами.

— Ты останешься со мной, Шарль, — сказал Пьер младшему брату. — Надо реставрировать старое строение и возводить главное здание дома. Ты будешь руководить строительством.

Шарль взялся за строительство с таким рвением и достиг при этом таких успехов, что о его способностях как архитектора заговорили даже в Париже.

В своих «Мемуарах» он писал:

«…После смерти матери в 1657 году, что случилось через некоторое время после женитьбы моего брата сборщика, принесшей ему столько радости, дом в Вири был отдан ему как часть по разделу семейного наследства. Он построил там главное здание дома, а так как я был полностью свободен, поскольку брат взял нового приказчика, то я приложил все силы и старания к строительству этого дома. Мои братья имели большую долю в проекте этого здания, но в качестве рабочих у меня были лишь лимузенцы (жители провинции Лимузен. — С. Б.), которые всю свою жизнь ничего не делали другого кроме монастырских оград. Я также заставил их отделать мелкими дроблеными камешками грот, который стал главным украшением этого дома. Когда они продемонстрировали его своим друзьям-каменщикам как свое произведение, те очень удивились, а мои каменщики получили репутацию искусных мастеров. Я говорю здесь о своем участии в строительстве дома в Вири потому, что рассказ об этом Кольберу явился в особенности причиной того, что он решил назначить меня своим приказчиком в интендантстве королевских строений».