Шарлотта Маркхэм и Дом-Сумеречье - страница 15

Я всегда предпочитала ночной Эвертон. Дом был не шумный, не из тех, что поскрипывают и постанывают, порождая симфонию безобидных звуков, которые, слившись воедино, могут исказить темноту, превратив ее в нечто осязаемое и опасное. В доме было просто темно и тихо, безо всяких претензий, и висел густой запах плесени, что приходит только с годами.

Мистер Дэрроу по-прежнему сидел в столовой. Он удивился, увидев меня, но пьян не был. Бутылка с вином исчезла; стол был накрыт к полднику, хотя на часах было начало третьего утра. Над вместительным чайником с черным чаем еще курился пар, рядом стояли традиционные молочник и сахарница, и тут же — сандвичи, булочки с топлеными сливками и шоколадный кекс к чаю на тарелке, что характерно, нетронутый. Хозяин пригласил меня присоединиться к трапезе, и хотя вокруг было полным-полно стульев, я, повинуясь безотчетному порыву, присела рядом с ним — и щеки у меня ярко вспыхнули. Мистер Дэрроу был очень хорош собой, а столовая — это вам не уединенное прибежище музыкальной комнаты.

— Добрый вечер, мистер Дэрроу!

— Что, не спится?

— Джеймсу привиделся кошмар.

Мистер Дэрроу озабоченно нахмурился и привстал с кресла, но я коснулась его плеча, и он уселся вновь, задержав взгляд там, где я до него дотронулась. Он недоуменно открыл было рот, но я его успокоила:

— Все в порядке. Мальчик уже уснул.

— Зато теперь не спите вы. — К мистеру Дэрроу вернулось его обычное самообладание.

— Профессиональный риск, ничего не поделаешь. Можно? — Я потянулась к чашке, но мистер Дэрроу выхватил ее у меня из-под руки и сам наполнил черным ароматным содержимым из чайника.

— «Дарджилинг».

— Чудесно.

— Булочку?

— Да, спасибо. Миссис Малбус превзошла саму себя, учитывая поздний час.

— Вы недооцениваете мое малодушие, миссис Маркхэм. В это время я бы никогда не дерзнул приблизиться к двери дражайшей миссис Малбус с требованием поесть-попить. Над Эвертоном словно бы витает призрак смерти, и мне не хотелось бы искушать его.

Во взгляде его читалась усталость, синие глаза глядели поверх края чашки в обрамлении прядей темно-русых волос — вновь неотрывно уставившись на противоположный конец стола, пустой и безмолвный, как и весь дом. А в следующий миг мистер Дэрроу улыбнулся и потянулся за булочкой.

— Кроме того, я не настолько беспомощен.

— Разумеется, нет!

— Я хочу сказать, зачем ждать полдника до пяти часов пополудни? В это время дня все обычно так заняты, что никакого удовольствия от чая нет.

— Совершенно с вами согласна.

— Но должен признать, приятно оказаться в вашем обществе за пределами музыкальной комнаты.

Я качнула чашкой в его сторону, словно поднимая тост; он повторил мой жест. Молча мы прихлебывали чай.

— А знаете, мистер Дэрроу… — я допила чай и поставила чашку на блюдце, тщательно подбирая слова, — если вам нужно общество в дневные часы, я, конечно же, могла бы сделать так, чтобы дети…

Он задумчиво покивал и налил мне еще чая.

— И в самом деле, что вы должны обо мне думать? Я вечно запираюсь в кабинете либо брожу по коридорам усадьбы. К некоему подобию прежней жизни я возвращаюсь только после того, как весь дом уснет. Прямо как вурдалак какой-то, честное слово! Жалкое, должно быть, зрелище.

— Я не это имела в виду.

— Но ведь так оно и есть. Лили мертва уже… Господи, неужели почти год как? А теперь вот няня Прам. А как вам удалось оправиться после смерти мужа?

— Я не думаю, что кому-то это вообще удается. Мне по-прежнему мучительно о нем думать. — Я расслабилась, наконец-то заговорив вслух о том, что всегда переживала про себя: о его отсутствии. При мысли о муже не сдержала широкой улыбки — и поспешно промокнула губы салфеткой. — Но боль эта — своего рода поддержка. Она напоминает мне, как сильно я его любила, и любовь моя ничем не уступает боли. Она защищает меня и тем больше набирает силу, чем больше я о нем думаю. Наверняка однажды вы сможете сказать то же самое о себе и миссис Дэрроу.

— Возможно, но тем не менее… — Он озабоченно свел брови и дожевал сандвич с огурцом. — Скоро поднимется миссис Норман, а я предпочитаю не встречаться с ней, насколько возможно. — Он слабо улыбнулся и встал из-за стола.