Шекспир - страница 7

– Отец, ты преувеличиваешь, – Анна по-прежнему говорила практически шепотом.

– Я не преувеличиваю! – послышался стук кулака о стол.

– Отец, потише.

– А что мне молчать? Я готов все это высказать твоему муженьку в лицо, – тем не менее Хатауэй заговорил чуть менее громко, – ты забыла историю, случившуюся шесть лет назад?

– Я вышла замуж за Уильяма, – послушно ответила Анна.

– Как ты вышла замуж? Тебе напомнить? Он сделал тебе ребенка. Ему было восемнадцать, тебе двадцать шесть. Тогда мы заставили его жениться. Сейчас ему двадцать четыре. А сколько тебе? Правильно, тридцать два. Он – красивый молодой мужчина, полный сил и энергии. Ты – престарелая мать троих детей, которая, извини, Анна, никому не нужна, – Хатауэй откашлялся, – посмотри правде в глаза. Уил сбежит от тебя, и все! Это хуже, чем если бы его убили. Тогда ты стала бы вдовой. Хороший, официальный, добропорядочный статус.

– Отец! Что ты такое говоришь!

– Правду! И чего ты его защищаешь? Вы вчера чудесно помирились в постели?

– Отец!

– Что ты заладила: отец. Ты и забеременела тогда, потому что соображаешь не головой, а тем, что находится гораздо ниже, – Хатауэй вздохнул, – мое дело – тебя предупредить. Театр в городе. Уильям тоже. Постарайся сделать так, чтобы они не пересеклись, – послышался звук отодвигаемого стула, – я пошел. Анна, не делай глупостей. Не отпускай его в Лондон, что бы он там тебе ни плел. Впрочем, решать тебе…

Дверь за Ричардом Хатауэйем закрылась. Уильям побаивался тестя, обладавшего крутым и жестким характером. Побаивался его не он один: весь город знал, как скор Ричард на расправу. Возраст брал, конечно, свое. Но сил в старике оставалось еще ого-го сколько! А если учесть, что на его стороне был старший сын, вызывавший на дуэль чуть не каждого, кто ему попадался под руку, то картина складывалась неутешительная.

– Вчера я сглупил, – пробормотал Уил, – на старой телеге посреди бела дня отсюда не сбежишь. Значит, приезжает труппа? Спасибо за информацию, – он посмотрел на неразобранный мешок, валявшийся со вчерашнего дня возле кровати, – может, дружище, мы с тобой еще прокатимся до Лондона.

Внизу Анна накрывала завтрак. Дети шумно сбежали по ступенькам. Уильям положил исписанные ночью листки в мешок и тоже пошел на кухню.

– Доброе утро, Уил, – поприветствовала его жена, – как спал?

– Отлично, – соврал Уильям, – спасибо.

– Говорят, сегодня будет спектакль, – проговорила Анна чуть слышно, – ты хочешь пойти?

– Зачем? – безразлично произнес он. – Только хуже будет на душе. Я остаюсь здесь, театр мне больше не грозит.

– Не говори так, – Анна выглядела совсем расстроенной, – если для тебя это так важно, то поезжай в Лондон.

– Приходил твой отец. Я слышал его голос. Он тебе посоветовал отпустить меня? – ехидно спросил Уильям.

– Нет. Он советовал тебя не отпускать ни на сегодняшнее представление, ни в Лондон.

– Почему ты тогда говоришь, чтобы я ехал? Чтобы за мной вдогонку опять отправить великолепную пятерку местных всадников? – он подмигнул Анне. – А? Тебе понравилось возвращать меня домой таким способом?

– Не смейся надо мной, пожалуйста. Ты же сбежал, не предупредив меня. Я не понимала, что произошло. Поэтому попросила их тебя догнать. Мне было так плохо, Уил! Я вдруг представила, что никогда больше не увижу тебя. Это было ужасно! В смятении я побежала к отцу и рассказала, что произошло. Мое сердце рвалось на части. Пойми, моя жизнь без тебя пуста и никчемна. Она теряет смысл.

– Почему же ты отпускаешь меня сейчас? – Уильям повторил свой вопрос. – ты за ночь разлюбила? Нашла какой-то смысл в жизни и без меня?

– Нет, не разлюбила и не нашла, – Анна вздохнула, – но, если ты так хочешь уехать, ты все равно уедешь. Или будешь сидеть здесь и проклинать меня. Поезжай. Я буду ждать тебя. Не забывай об этом. Путь обратно для тебя всегда открыт.

– Спасибо, – Уильяму вдруг стало стыдно перед женой, которую он вот так запросто был готов бросить, – спасибо, Анна. Ты лучшая из женщин.

– Я самая глупая из женщин. Отец прав, – Анна отвернулась, чтобы скрыть набежавшие на глаза слезы.

– Не плачь. Я устроюсь в Лондоне и перевезу вас к себе. Дай только время, – Уильям вспомнил о Хатауэйе, – а как же твой отец? Он снова кинется в погоню, когда узнает о моем отъезде.