Шел четвертый год войны… - страница 42

Снова началось таинственное гудение, а еще немного погодя разведчики поняли, что впереди катится железнодорожный вагон. Катится плавно, грузно, изредка постукивая на стыках рельс. И еще они поняли, что его толкает или тащит дрезина, потому что чистый лесной воздух неожиданно наполнился прогорклым запахом сгоревшего синтетического бензина. Шум проплыл мимо, а никто так и не узрел ни очертаний этих вагонов, ни этой дрезины. Надежда не верила сама себе: не могли же они раствориться в воздухе! Неясно было и другое: если эти вагоны действительно двигались по рельсам, то почему же до сих пор эту дорогу ни разу не удалось обнаружить с воздуха? Десятки раз опытнейшие воздушные разведчики пролетали над лесом, а не зафиксировали ее ни визуально, ни на фотопленке? И в то же время каждый раз привозили данные о том, что со станции Панки в северо-восточное направлении проследовали два, а то и три железнодорожных состава.

Разведчики лежали у проволочного забора, бессильные что-либо предпринять. Немцы не вырубили лес возле забора, как это они делали обычно. И, стало быть, наверняка в достаточном количестве соорудили здесь всяких оттяжек, отводок и прочих хитроумных приспособлений, миновать которые в темноте было совершенно невозможно без того, чтобы не поднять тревогу по всей зоне. А, не преодолев забор, не продвинувшись вперед еще на полсотни метров, нельзя было разгадать тайну особой зоны леса «Глухого». Время шло. Гул и стук послышались снова. И вдруг, когда они стали слышны наиболее четко, откуда-то из-под кустов вылетела крохотная искорка, поднялась вверх над деревьями и погасла. А немного погодя следом за ней сумерки просверлил и второй красноватый огонек. И тогда молчаливо лежавший возле Надежды Птахин вдруг плюнул облегченно:

— Вот сволочи! Да они же ее по траншее провели! — сказал он и крякнул с досады, — это же надо додуматься.

— Как по траншее? — не поняла Надежда.

— А очень просто, вырыли гады траншею, вроде противотанкового рва, а то и еще поглубже, чтоб крыша вагона вровень с землею была, и катаются, сколько хотят. Попробуй разгляди их под деревьями с самолета! Да ни в жисть не разглядишь. А в землю они любят зарываться, — продолжал Птахин. — Я такое уже видел под Сталинградом. Тоже мы тогда долго понять не могли, как они ухитряются боеприпасы и технику своим подвозить. Кругом степь голая. Суслика за километр видно. А про подводу или машину и говорить нечего. А они, оказывается, по дну балки узкоколейку проложили, прикрыли сверху масксетью и ездят по ночам хоть бы хны!

Надежда слушала прерывистый шепот разведчика и думала совсем о другом. Если группа Ерохина наткнулась на это же самое ограждение, а было это километрах в пятнадцати- десяти южнее, значит, где-то там и берет начало эта ветка. Потому что еще немного юго-восточнее, почти по самой опушке проходит основная, известная нам линия. Ловко придумали. По основной линии время от времени для отвода глаз гонят пустые эшелоны, а все фактические, перевозки ведут по скрытой ветке. Но что и куда по ней перевозят? Это был вопрос, на который до сих пор они не могли получить ответа. Однако продолжать наблюдения дальше было тоже бесполезно. Находясь за проволокой, за деревьями и кустами, им все. равно увидеть ничего не удалось бы. К тому же у них не было времени. Небо уже заметно посветлело. И только в чаще еще нетронутой держалась темнота.

— Пока есть возможность, отсюда надо уходить, — также шепотом прервала Птахина Надежда.

Они поднялись и бесшумно пошли обратно к дороге. Они собрали уже много очень важных и ценных сведений, исключительно нужных нашему командованию, И надо было теперь как-то систематизировать их, чтобы каждый из их группы, если ему удастся вернуться к своим лишь одному, мог бы доложить обо всем совершенно ясно

За спиной у них снова послышался тяжелый гул металлических колес и покатился со стороны погрузочной площадки в направлении на юг. Надежда воспользовалась этим как фоном, на котором не будут слышны их приглушенные голоса, и остановилась.

— Давайте подведем итоги, — сказала она. — Что нам известно?