Шел ребятам в ту пору… - страница 8
— Ремесленное училище? Пригласите к телефону Женю Буланову. Что?! Отпустили собираться в эвакуацию? — Валя стояла бледная, растерянная. — «Эвакуация… эвакуация…» — билось в голове незнакомое прежде слово.
Валя выбежала на улицу. На углу Ленинской столкнулась с Женей.
— Я к тебе!
— А я к тебе! Я думала, ты дома… нам сказали, чтоб эвакуироваться. Что делать? — и, не дожидаясь ответа, Женя предложила идти в райком комсомола. — Будем проситься в партизаны.
В квартире Белявских смятение. Ждали машину из крайоно, где до ухода на фронт работал отец Нели. Город бомбили. К вечеру наступила тишина, напряженная и странная. Вдруг в эту тишину ворвался грохот идущих танков. «Наши отступают! А как же мы?» Неля выскочила к воротам и через секунду вбежала в комнату бледная, с расширенными от ужаса глазами:
— Мамочка, фашисты! На улице танки. Как же мы, мамочка? — Неля обняла мать, прижалась к ней.
Евдокия Ивановна молча гладила Нелю, а сама растерянно смотрела в окно.
Нелин любимец Джульбарс лизнул своей хозяйке ногу и тихонько заскулил.
Неля наклонилась к нему, взяла за голову:
— Тебе тоже страшно, Джульбарс?
Женя и Валя читали приказ верховного главнокомандования немецкой армии о регистрации коммунистов и комсомольцев.
— Подумаешь, приказывают! — процедила сквозь зубы Женя. — Дураков нет на регистрацию идти. Давай всем говорить, чтоб не ходили на регистрацию?
— А может, подождем? Ты сама доказывала несколько дней назад, что нужна выдержка, — как-то неуверенно возразила Валя.
— Медлить нельзя, понимаешь? Мы будем выжидать, а люди уже пройдут регистрацию и попадут в гестапо. Это ж точно! Давай сегодня же приниматься за дело! Листовки напишем.
— Давай! — согласилась Валя.
Небольшой домик Плугаревых на окраинной улице обнесен высоким забором, и чужому глазу не видно, что делают его обитатели. Подруги закрыли калитку. Во дворе никого.
— Иди в сарай, а я сейчас приду, — сказала Валя.
Через несколько минут она принесла тетрадь, две ручки, чернильницу. Села на дрова и молча стала вырывать листы из тетради.
Подруги взяли ручки, посмотрели друг на друга, задумались…
Долго обсуждали, что писать. Ох, и трудно же составить маленькое обращение! Они понимали, что каждое слово листовки должно иметь какую-то особую силу. Но какие это слова?
Наконец что-то стало получаться.
— Ну, читай!
Валя наклонилась к Жене и стала читать шепотом.
— Знаешь, что? Давай добавим: «Трепещите, вражины! Мы отомстим за все!»
Договорились расклеить листовки в тот же вечер.
— А что, если нас поймают, Женя?
— Да ты что, Валька? Я не узнаю тебя. Боишься — не ходи, — вспылила Женя, а потом уже мягче добавила: — Струсишь, завалишь дело и пропадешь. Я сама пойду.
— Ты не думай, что я слабая. Я все сделаю, Женя. Вот увидишь!
Приказ гитлеровского командования запрещал жителям города появляться на улицах после девяти часов вечера.
Женя надела серое платье, взяла сумочку, в которую положила пузырек с клеем, листовки, кисточку. До запретного часа она наклеила одну листовку недалеко от клуба и пошла в центр. На главных улицах было слишком много солдат, и она вернулась на улицу Пушкина. Прошла по Зоотехническому. За стеной сельхозинститута разговаривали немцы. Стало обидно: «Тут же госпиталь был! Тут она с подругами работала на кухне. Тут Глеб лежал… А теперь фашисты хозяйничают».
Женя ускорила шаги. В Зоотехническом переулке жила ее подруга по ремесленному училищу — Аня Петрова. У нее она и решила заночевать.
Аня обрадовалась ее приходу. Женя принесла с собой прошлое, такое хорошее и светлое. Стали вспоминать учебу, друзей.
Разговаривая с Аней, Женя все время думала: «Сказать или не сказать?»
Решила молчать.
В одиннадцатом часу Женя снова вышла на улицу. Небо заволокло тучами. Легкий свежий ветерок шевелил в темноте листья деревьев. Улица пуста. Женя прислушалась и неслышно прошла несколько шагов от дома. На углу столкнулась с каким-то прохожим. Вздрогнула от неожиданности. Мелькнула мысль: «Конец»!
— Кто это? — шепнула Женя.
— Свой! — послышался такой же приглушенный ответ.
— Что вы здесь делаете?
— А вы?
Они стояли друг против друга и выжидающе молчали.