Шелковый путь - страница 10
— О грозный владыка безбрежных степей! Я не нуждаюсь в толмаче. С малых лет рос среди булгар и выучился речению кипчакскому. Я посол сына Новгородского посадника Довмонта-Никона Темного. Посадник Довмонт самолично снарядил меня в путь и приказал: «Поговори с высоким ханом, что властвует над степью, ознакомься с народом. Можно ли будет нашим торговым людям ездить сюда?» Меня сопровождают два служителя от нашей веры.
— Добро пожаловать! Для тех, кто честен душой и добр сердцем, у нас всегда открыты ворота. Передай своему господину посаднику Дауы-молу[17] — сказал Иланчик Кадырхан. — Мы не желаем ни смуты, ни вражды. Да продлятся мир и благодать на земле!
Мысли правителя были, однако, совсем о другом. «Почему у посла косы? Может быть, это баба, переодетая мужчиной? И лицо нежное, тонкое, и взгляд жадный, так и лезет в душу иноверец…» Правитель вздохнул, помянул про себя всевышнего.
— Вот грамота посадника Довмонта!
Посол Добромир вытащил из-за пазухи свиток, дотронулся до него губами, сделал поклон и, развернув желтоватую бумагу с крупными непонятными буквами, начал громко читать:
— Посадник земли Новгородской Довмонт передает Иланчику-посаднику в дар берблуда…
Кадырхан понял так: владыка живущих на севере Урусов отправил своего посла к хану кипчаков с благим намерением. В знак дружеского расположения посылает дар — верблюда. Хочет жить в мире и дружбе, как подобает добрым соседям.
Что ж, да будет так. Только… проделал посол многомесячный путь, а пригнал одного верблюда. Как это понять? У кипчаков этому добру числа нет. Сколько верблюдов одичало у них из-за того, что присматривать за ними некому. Неужто у урусов ничего другого не нашлось? А может, Дауы-молу — посаднику задиристому хотелось над ним посмеяться? Странно, странно… Кадырхан уставился в одну точку, размышляя. Глубокие морщины изрезали его лоб, однако он старался не подавать виду, что чем-то озадачен.
Посол отчего-то вдруг заерзал: то ли не по себе ему стало под тяжелым взглядом правителя, то ли остался недоволен собой — кто знает. Он сделал жест, означающий: «Я сказал все», легко поднялся, собираясь покинуть дворец. Перевязав грамоту шелковым шнурком, он протянул ее почтительно хану, коса при этом движении упала на грудь. Правитель взял грамоту, прислонил к трону — знак согласия и мира. Потом, хлопнув в ладони, подозвал к себе старика визиря.
— Посаднику Дауы-молу и Добромиру, рожденному в озерах и топях, подари косяк отборных коней, а в знак нашего благоволения дай заговоренную саблю с надписью из Корана. Еще пошли ему провожатого до города Сыганак. Пусть вернется на родину довольный и облагодетельствованный. — Подумав немного, правитель добавил: — А верблюда, дар урусов, передай дворцовому верблюжатнику. Пусть войдет в тело…
Все понявший Добромир вспыхнул от благодарности, лицом просиял. Легко согнувшись в поклоне и плавно поведя рукой, он вышел. За ним, пятясь, потянулись епископы.
«Видит аллах, посол этот — баба, — уже с уверенностью подумал Кадырхан. — Что нужно от меня посаднику урусов, что посылает женщину? Что он затевает?» В душе правителя точно волки завыли. Он вообще не любил принимать послов и сейчас мрачно насупился, усы встопорщились. В это мгновение он ненавидел всех этих изысканных, лукавых говорунов, бездушных, лживых и коварных, которые бездомными бродягами мотаются по белому свету, выполняя приказы и осуществляя замыслы своих властителей. Он презирал их наигранную улыбку, скользкий взгляд. Получив подачку, они обычно жадно заглядывают в глаза. Чудилось ему, что все эти люди сплошь соглядатаи, предатели и шпионы…
По приказу старика визиря впустили посла страны уйгуров, прибывшего за куном — платой за убийство. У порога встал огромный, с юрту, чернолицый детина. Даже не поклонился, а только приложил руку к груди. Он казался прокопченным насквозь: и лицо, и глаза отливали черным недобрым блеском. Густым басом пророкотал посол положенное приветствие. Что-то недоброе, вызывающее почудилось в его голосе. Кадырхан все еще находился под впечатлением от встречи с непонятным послом урусов и насупился: