Шёпот пустоты - страница 3
- Ты что наделал, мудила? - его рука нырнула под стойку, и на меня уставилось двойное дуло обреза.
Я вбил обрез ему в морду. И тогда они навалились всем скопом. Они были очень умелыми, эти обезьяны. Я ощущал их удары, впитывал их злобу, наслаждался болью. Мои кости давно бы были переломаны, если бы умели ломаться. Я закрыл глаза и не сопротивлялся - незачем. Так было быстрее. Наконец они устали или им надоело меня пинать. Я почувствовал, как меня подхватили и поволокли куда-то наверх. Бросили на стул.
- Вот он, босс, - пророкотало где-то сверху, - этот пидор отравил Джессику.
Я открыл глаза. Большая комната, обставленная с аляповатой роскошью. Полумрак. Вонь немытого тела. Две гориллы у меня по бокам. А передо мной, на стуле-троне, сидел он. Кровавый Боров. Он был огромен и толст. Заплывшие жиром свинячьи глазки глупо уставились на меня. Тройной подбородок покоился на необъятной груди. Короткие, жирные пальцы сжимали кусок чего-то мясного. Весь стол уставлен едой и бутылками. Свинья жрала и чавкала, чавкала и снова жрала. Я молчал. Наконец, Боров вытер руки и его заляпанный жиром рот раскрылся:
- Ты кто такой, мудила?
Вопросы, вопросы. Глупые и ненужные.
- Ты не достоин знать, - я смотрел в его поросячьи глазки и не видел ничего, - Как умирают свиньи, свинья?
- Чего? - жирный рот недоуменно раскрылся, а взгляд стал еще глупее.
- Мальчишку звали Дигори Изад, - монотонно продолжил я, - потомок древнейшей крови, отказавшийся от своего наследства ради одной милой мордашки и густых каштановых локонов до пояса. Но она принадлежала тебе. Ты так считал. Потому и умирал мальчишка. Долго и мучительно. Изрезанный, искалеченный и сожженный он успел потребовать и был услышан. Договор подписан и цена назначена. Три жизни за одну. И ты - третий. Скажи мне, свинья, где она и умрешь как должно.
Боров слушал, не перебивая, все так же глупо таращась на меня. И тут он расхохотался. Злобно и ехидно. Мне не понравился этот смех. Я протянул руки вырубить амбалов , но они вдруг расплылись и потекли туманом меж пальцев. Потек стол, и стул-трон, и аляповатая обстановка комнаты. Остались лишь каменные стены и пол, я и Боров. Он был все так же безобразно толст, но глазки уже не выглядели глупо. Со скоростью, невероятной для его размеров, Боров оказался рядом. Удар был чудовищным. Я впечатался в стену, в теле что-то хрустнуло, чего быть не могло, серая муть расплескалась перед глазами. Я встряхнул головой, зрение прояснилось, передо мной, потрясая кулаками, плясала и кривлялась, огромная туша.
- Мальчишку звали Дигори Изад, - издевательский голос Борова ворвался в уши, - и он умирал долго и трудно. Щенок, осмелившийся бросить вызов мне. И подох, как собака.
Туша опять подскочила ко мне и ударила. И еще раз, и еще, и еще... я бы уже давно свалился, но каждый удар подбрасывал меня вверх, поднимал на ноги. Голос меж тем не умолкал:
- Цена назначена, приговор произнесен, одна жизнь - за три, три за одну, я - третий, и нет спасения...
Наконец Боров перестал бить¸ и я тихо сполз ему под ноги. Он нагнулся, плюнул мне в лицо, потом продолжил:
- Это щенок где-то там, в тебе, мерзость. Так пусть слышит - не будет третьего. И спасения не будет. Я разрежу вас на кусочки и продержу у себя до утра. Ты отправишься обратно в пустоту, мерзость, душа этого щенка будет вечно выть среди старых надгробий, а его шлюшку будут насиловать снова и снова, и снова, и снова. Ведь я - тоже Изад!
Туша уплыла куда-то в сторону, я скосил глаза и увидел, как Боров подошел к столу, опять появившемуся в комнате, и взял здоровенное мачете. Ну, Дигори, - это конец? Что ты будешь делать теперь?
И мальчишка внутри меня взвыл. Боль переломанных костей, ярость огня, пожирающего плоть и страдания тела, несколько часов молившего о смерти были в этом вопле. Он начал сжигать свою душу и сила его безумия выплеснулась, разливаясь по телу раскаленными струями. Меня подбросило, как на пружине, я вцепился в жирную руку, уже занесенную для удара, и сломал ее. Подхватил мачете, выпавшее из ослабевших пальцев Борова, и воткнул ему в пузо.