Шепот в ночи - страница 20

– Я не такой. Во всяком случае не по отношению к тебе.

– Ну, тогда… пусть у тебя будет немного больше веры в меня, – сказала я.

– Конечно.

Мы подошли друг к другу.

– Ты даже еще не поцеловал меня, чтобы поздравить с днем рождения, – мое сердце глухо забилось.

– С днем рождения, – прошептал он и наклонился ко мне, закрыв глаза. Я тоже закрыла глаза и почувствовала, как его губы коснулись моих так мягко, что это было больше похоже на нежный бриз, обдувающий мое лицо. Я почувствовала разочарование. Он, вероятно, тотчас же понял это по тому, что я начала открывать глаза. Его губы коснулись моих снова, только в этот раз сильнее, и вместе с поцелуем его руки легли мне на плечи так, что он смог привлечь меня к себе. Это был первый настоящий поцелуй в моей жизни.

Мы отпрянули друг от друга. Некоторое мгновение мы были не в состоянии говорить.

А затем мы услышали крики. Этот великолепный вечер подходил к моменту своего краха.

Гейвин и я направились в заднюю часть дворика, чтобы выяснить, кто кричал. Папа грубо вытолкнул тетю Ферн из зала и через застекленную дверь повел ее в другой дворик, в глубь.

– Джимми, мне больно запястья! – закричала она и вывернулась из его рук, чуть не потеряв равновесие и не упав. Выпрямившись, она стояла, потирая запястье и свирепо глядя на него, но даже с того места, где мы стояли, было видно, что тетю Ферн качает.

– Как ты могла так поступить? – гневно заговорил папа. – Как ты посмела попытаться испортить этот удивительный праздник? У тебя совсем не осталось совести!

– Я этого не делала! – оправдывалась тетя Ферн.

– Ты этого не делала? Да от тебя за милю пахнет, – папа с ожесточением махал перед собой рукой.

– Я выпила немного, но я не наливала виски в пунш, – возразила она. Мы с Гейвином переглянулись. Малыши тоже пили этот пунш, как и мои школьные друзья. Их родители будут в ярости и разочарованы. Какой ужас!

– Один из коридорных видел, что ты это сделала, Ферн, и я ему верю. Он очень надежный молодой человек, – сказал папа. Тетя Ферн отступила от него подальше, но ей пришлось держаться за перила, чтобы не упасть.

– Конечно, ты скорее поверишь какому-то слуге, чем собственной сестре, – всхлипнула она и отвернулась.

– У него нет репутации лжеца, а у моей сестры – есть. Мне жаль, что приходится так говорить и, кроме того, – подчеркнул папа, – уже не первый раз, Ферн, ты делаешь подобное.

– Он лжет! – прокричала она в темноту. – Я отказалась танцевать с ним, и он решил свести счеты!

– Прекрати, Ферн! Если бы это было единственное несчастье из-за тебя в этот праздничный вечер. Я не собираюсь разбираться с этим до утра, так как не хочу омрачать чем-либо этот вечер, но Дон позвонили из колледжа, и смотрительница жаловалась, что ты принесла виски в свою спальню, – разоблачил ее папа. Ферн резко повернулась к нему.

– Еще большая ложь. Она терпеть меня не может, потому что я смеялась над ней. Я не приносила виски в спальню. Это…

– Это была ты. Не отрицай! Даже не пытайся! – сказал папа. – Если верить тебе, то все жалуются на тебя из мести, и всегда ты находишь причину для этого. Ты считаешь, что на тебя всегда все сваливают.

– Да, на меня! – заорала она. – Дон, все что слышит плохое обо мне, спешит рассказать тебе.

– Глупости: Дон старается быть тебе матерью и сестрой, но ты остаешься неблагодарной к тому великодушию и заботе, которую она к тебе проявляет, и теперь ты ставишь нас в неловкое положение. Не только нас с Дон, но и папу тоже, и…

– Я ставлю в неловкое положение моего отца? – Она запрокинула голову назад и захохотала так, как будто это была самая смешная шутка на свете.

– Прекрати, – приказал папа.

– Ставлю в неловкое положение своего отца, – повторила она с ухмылкой в голосе. – Как я могу смутить бывшего каторжника? – возразила она так, будто плеснула стакан пунша в лицо папе. Гейвин, который стоял рядом со мной, с шумом втянул в себя воздух.

– Я ее ненавижу, – пробормотал он, его губы были прямо возле моего уха. – Просто ненавижу!

Я сжала его руку. Когда он посмотрел на меня, я заметила в его глазах слезы боли и гнева. Затем мы быстро повернулись к папе и тете Ферн. Папа поднял руку, намереваясь ударить Ферн. Она завизжала и съежилась в ожидании удара. Я никогда не видела раньше, чтобы он бил Ферн или кого-нибудь еще. Обычно его осуждающего взгляда или строгого слова было достаточно, даже для Джефферсона. Но он не ударил ее, а медленно опустил руку, собрав все свое хладнокровие.