Шёпот Зуверфов

По ставням барабанили. Местная ребятня, которая с заходом солнца начинала свой нехитрый промысел, швыряла камешки в окна, клянча сладости или яркие безделушки.

Инсар Килоди поднялся с постели. У него было крепкое худое тело и тёмные до плеч волосы. Он открыл ставни и выглянул на улицу. Низкие окна не скрыли наготы, но детям было плевать — они частенько видели его в похожем обличии. Инсар поднял с пола стеклянную бутылку дешёвой газированной воды и бросил в окно. Самый ловкий парнишка лет девяти с уродливым шрамом на лбу изловчился и поймал её на лету, не дав разбиться о камни. Малышня разразилась одобрительными возгласами и накинулась на добычу. Открутив крышку, они начали жадно пить, гомоня и выхватывая бутылку друг у друга. Через минуту свора двинулась дальше, бросив пустой бутыль под ногами. Утром его подберёт какой-нибудь старик и сдаст в утиль за краюху чёрного хлеба.

Инсар Килоди прикрыл ставни, подошёл к проигрывателю и, заботливо перевернув пластинку, уложил её на диск. Установил иглу и спустя мгновение приятная и тихая мелодия растеклась по телу, проникла в воздух, смешалась с ним и не было ничего прекрасней, чем эти минуты независимости от страшного порока, который жил в теле Килоди и терзал его, заставляя совершать гнусные вещи. Восхитительная музыка лечила его, и только в эти моменты он был абсолютно свободен.

Рыжий кот спрыгнул на пол и юркнул под кровать. Ему не нравились тени, беснующиеся на стенах провонявшей плесенью сырой конуры. Тени извивались от негодования и изнывали от бессилия, пока играла музыка. Лёжа в белоснежной постели, раскинув руки и глядя в потолок, Килоди улыбался и с трудом вспоминал детские годы. Чернила затмевали память, омрачали лучезарные мгновенья давнишнего счастья.

Где-то сверху промчался шумный монорельс. За ним ещё один. Кот выполз из-под кровати с мышью в зубах. Она ещё дышала. Рыжий старина положил добычу перед Килоди и прижал её мощной когтистой лапой. Скоро его друг начнёт страдать. Музыка закончится, и во второй раз тень не простит такого наглого издевательства. И когда парню станет худо, подарок кота будет кстати.

Заканчивалась четвёртая часть симфонии. Ещё чуть-чуть и начнутся страшные муки. Наконец наступила ненавистная тишина. Инсар закричал и выгнулся на кровати, будто его резали изнутри. Мигрень сковала виски, живот нашпиговался клинками, а грудь сдавило так, будто на неё скинули пудовую гирю. Инсар орал и колотил себя. Голова, колени, плечи — он молотил изо всех сил, пока другая, настоящая боль, не стала пробиваться сквозь фантомные страдания. Инсар сполз с постели и увидел полудохлую мышь, которая извивалась в лапах кота. Инсар схватил её зубами и разорвал на части, оросив пол каплями крови. Тут же «чернила» набухли и взбудоражились, собрались воедино и, подобно густому едкому дыму, устремились к едва тёплому тельцу грызуна, запуская в него свои эфемерные щупальца. Материя, необъяснимая и скаредная, тянула жизненную силу, уходившую из животного. Раздражённое создание неведанного бытия убралось прочь. ОНО отступило, всё же неудовлетворённое малой жертвой. Однако и мизерного дара оказалось достаточно, чтобы острая боль на время притупилась, оставив лишь ноющее напоминание. Кот удовлетворённо облизнулся и сиганул в окно. Инсар Килоди остался наедине с собой и трупом бедной мыши. Поднявшись на ноги, он сходил на кухню, вернулся, обернул убитого грызуна в фольгу и бросил комок в урну. Затем принял ледяной душ, почистил зубы, заварил кофе и сделал пару толстых сэндвичей с курицей. Съев один, второй он уложил в пакет и бросил в карман ветровки. Бриться Килоди не стал. Нацепил светло-синие джинсы, потёртые кожаные туфли, футболку с изображением соблазнительной поп дивы, проверил на месте ли картридж и статусная карта. Набросил ветровку и вышел на прогулку. Боль почти стихла, ещё немного подвывало ушибленное плечо.

Мимо пробежала очередная компания подростков, для которых ночь не кончалась никогда. Днём они спали, в темноте — работали. Инсар Килоди им сочувствовал только в одном — они ещё не понимают, что живут ради того, чтобы когда-нибудь сдохнуть. Эту нехитрую истину Килоди понял давно. Позавчера ему исполнилось тридцать. Юбилей, который никто не отмечал, в том числе и он сам. Даже открытки ждать неоткуда: много лет назад мальчишка из промысловой деревушки Иншар, что находилась на краю света, лишился не только родины, но и родных.