Шеридан - страница 35

Но еще до возвращения Шеридана Мэтьюз ретируется в Лондон. Выяснив адрес Шеридана, он засыпает его оскорбительными письмами. Шеридан отвечает дерзко: он проучит негодяя, как тот этого заслуживает. В отсутствие Шеридана роль его защитницы взяла на себя Алисия. Встретившись с Мэтьюзом после опубликования им порочащего объявления в газете, она резко отчитала его и потребовала объяснений, после чего он имел наглость утверждать, что ее брат Чарлз тоже причастен к этому делу. Услышав об этом, Чарлз был глубоко возмущен. Братца своего он, конечно, не одобряет, но и не может оставить безнаказанным столь низкий поступок. Только поспешный отъезд Мэтьюза из Бата помешал Чарлзу предпринять по отношению к нему самые серьезные шаги.

Объявление, которое Мэтьюз поместил в газете, отвлекло внимание общественности от его собственных преследований мисс Линли. В центре внимания оказался поступок Шеридана. Кто же все-таки Шеридан — спаситель мисс Линли или низкий совратитель, джентльмен или подлец? Шеридан бросил обвинение Мэтьюзу, а Мэтьюз теперь поливает грязью Шеридана. Весь Бат взбудоражен, охвачен волнением. В залах для питья минеральной воды идет горячее обсуждение. В одних газетах Шеридана защищают, в других — нещадно бранят. В пылу полемики совсем забыли о мисс Линли. Горести Елены заслонила собой осада Трои.

Двадцать четвертого апреля в Лилль приехал Линли. Переговорив наедине с Шериданом, он не стал сердиться на дочь. Но он настаивает, чтобы она вернулась с ним в Англию и выступила в нескольких концертах, на которые уже была ангажирована. Назавтра они все вместе пускаются в обратный путь. Вместе совершают путешествие и вместе прибывают в Лондон. В девять часов вечера в среду 29 апреля все трое останавливаются в одной гостинице; здесь, валящихся с ног от усталости, мы их и оставляем.

Картина первая. У дверей Мэтьюза. Дом Конклина при монастыре братства крестоносцев в Лондоне. Полночь. Молодой человек громко колотит в дверь и яростно требует, чтобы его впустили. Ему, естественно, предлагают убираться прочь, но он еще громче молотит. Спускается Мэтьюз, сообщает через дверь нарушителю тишины, что сейчас его впустят, и опять ложится в постель. Пришелец, явившийся смутить его покой, продолжает ломиться в дом. Тогда ему говорят, что куда-то задевался ключ от двери. Но он и не думает снимать осаду. Вот уже больше часа он непрерывно дубасит в дверь и горланит, пока вся благонамеренная округа не начинает бранить проклятого дебошира. Часа в два ночи дверь наконец отпирают, молодой человек врывается внутрь, но вместо задиры бретера, с которым он собирался иметь дело, он видит тихоню, исполненного миролюбия. Мэтьюз одевается, величает Шеридана «дорогим другом» и уверяет, что его крайне огорчила бы малейшая размолвка с ним. Он жалуется на холод, пытается согреться и заставляет Шеридана сесть. Но, заметив выглядывающие из-под плаща ночного гостя пистолеты, Мэтьюз, не на шутку встревоженный, юлит и вообще ведет себя как трус. Выведав у Шеридана, что он еще не успел прочесть «Бат кроникл» со злополучным объявлением, Мэтьюз спешит заверить его, что вся эта история дошла до него, Шеридана, в совершенно извращенном свете; что на самом деле помещение объявления было ловким ходом, санкционированным Шериданами; что он лично никогда не искал ссоры и что во всем виноваты его брат Чарлз и еще один джентльмен по фамилии Брертон. Шеридана эти миролюбивые речи успокаивают. Мэтьюз держит себя прямо-таки заискивающе, и Шеридан позволяет ему отделаться незначительной уступкой в виде заявления для газет Бата. Мэтьюз, далее, обещает поместить в газетах полное объяснение своих поступков; тут же обсуждается формулировка объяснительной записки и составляется несколько черновых вариантов. В любом случае теперь Бат узнает правду, а клеветник публично откажется от своих слов. Шеридан заявляет, что он более чем удовлетворен, и, поверив Мэтьюзу на слово, удаляется, когда солнце сияет уже высоко в небе, а молочница разносит свой товар. Явился он сюда как рыкающий лев, а уходит смирным ягненком. И вот сейчас, солнечным утром, он возвращается в гостиницу как раз к плотному завтраку.