Шерлок Холмс и страшная комната. Неизвестная рукопись доктора Ватсона - страница 53

— Согласен, Холмс, кажется, другого объяснения и не найти.

— Пойдем дальше. Мы обнаружили две пары разных следов в непосредственной близости от большого кровавого ботинка. Но среди них нет следов большеногого — ни в ботинке, ни без! О чем это говорит?

— Что большеногий переобулся, э-э… в другую, э-э… меньшую пару, — недолго думая, отвечал я.

— Ничего себе переобулся, а свои ботинки бросил один у замка Фатрифортов, а другой — на Мортимер-стрит! Чистые ботинки переодевал в луже крови? Не говоря уже о том, что свои огромные ноги втиснул в ботинки на четыре-пять номеров меньше. Это и для самого осторожного преступника — слишком! Нет, Ватсон, то, что среди этих следов не было большеногого — босоногого, говорит лишь о том, что он не ступал по земле.

— Не ступал по земле? Он что же, порхал по воздуху?

— В некотором роде.

— Как это?

— Про большеногого-босоногого можно рассуждать так: в обоих случаях — и в замке, и у особняка в Лондоне — ботинки терял большеногий, в обоих случаях следов его не было ни в ботинках, ни в носках, ни босого! А те следы, которые имеются, принадлежат двум другим людям.

— Так был ли большеногий? — встает вопрос.

— Но если не был, откуда в этих кровавых лужах, и там и здесь, эти ботинки? Откуда, Ватсон?

— Так, для отвода глаз! — брякнул я.

— Ха-ха-ха! Воистину, подобная мысль могла прийти в голову только сочинителю криминальных историй, озабоченному лишь тем, как подольше водить за нос своего простодушного читателя. А для ответов на вопросы: «Был ли большеногий? И если был, куда подевался?» необходимо рассмотреть, по крайней мере, пять возможностей и выбрать из них единственно правильную. Давайте, Ватсон, рассмотрим эти возможности, все пять. Возможность первая: не было никакого большеногого. Но само утверждение звучит неубедительно. Ибо если есть поношенные ботинки, должен быть и их большеногий хозяин, живой или мертвый, который их носил. По-видимому, этот вариант не годится.

Возможность вторая: большеногий, выпрыгнув из окна, разбился (или был добит, или умер дорогой). Во всех этих случаях его несли на руках (если еще живого, то, возможно, на матрасе), а потом избавились от тела, закопав где-то по дороге в Лондон. Но тогда, по логике вещей, должны были избавиться и от улик. Но этого нет! Почему ботинок привезли в Лондон, когда представлялась не одна возможность забросить кровавую улику в Северн, Уиндраш и Эйвон, на худой конец, в Темзу, если только не сразу закопать с трупом. Но вместо этого простого решения кровавые ботинки раскидывают зачем-то по всей территории Соединенного Королевства! Не говоря уж про кровавый матрас, который привезли и бросили в сторожке, хотя утопить его дорогой в перечисленных речках было бы ничуть не труднее, чем ботинок.

Возможность третья: несчастный умер не по дороге, а уже в Лондоне. В этом случае тело сейчас где-нибудь в саду под вязом. Но почему тогда не там же и кровавые улики? Опять нелогично.

Возможность четвертая: с умершим решили поступить законопослушно, объявив полиции и ничего не трогая до ее приезда. Но ведь полицию-то так и не вызвали. Я специально ходил справляться, полицией там и не пахнет. А это говорит только об одном.

Возможность пятая, и последняя: раненый не умер, он нуждался в скорейшей помощи, и ему ее оказали. Тут не преступление, а благодеяние. В таком случае, чего ж и волноваться о кровавых следах, если и убитого не было. И тогда на вполне законных основаниях один ботинок приехал в Лондон вместе с хозяином, а другой остался незамеченным лежать под розовым кустом у замка. Все логично.

— А штанины отрезали, чтобы легче было перевязывать поврежденные ноги.

— Именно.

— И кудри сбрили, чтобы удобней обрабатывать рану на голове.

— Само собой!

— До чего же просто!

— Проще некуда. Похоже, картина рисуется такая. Камердинер с кучером поехали в город, так как раненому (кто бы он ни был) требовалась срочная и квалифицированная помощь. Нам известно, что камердинер и Пит-конюх уехали среди ночи. Вернее, раз они поехали в Лондон среди ночи, значит, требовалась больница и незамедлительно. Но хотя и вынужденные некими необычными обстоятельствами, сами по себе действия камердинера никакой загадки не представляют, тем более не составляют преступления. Ясно, что, желая уберечь от излишнего беспокойства обитателей замка, в особенности же больного и впечатлительного лорда, камердинер решает до времени скрыть ночное происшествие, потому и говорит экономке лишь об отъезде в Лондон, не называя причины столь несвоевременного отъезда. А она, не найдя другого объяснения происходящему, домысливает остальное. Кстати, все это хорошо согласуется с характеристикой камердинера, как человека умелого, расторопного и ответственного. Кажется, все логично. Но убийства, о котором рассказывал мистер Торлин, это все-таки не объясняет, хотя связь большеногого с ночным происшествием очевидна. Потому необходимо поговорить с раненым, чтобы уразуметь картину преступления. Для этого требуется выяснить, где находится раненый, в какой из больниц.