Шерлок Холмс на орбите - страница 10

Не успел я воскликнуть от изумления, как за мной послышался женский голос:

— И в самом деле впечатляет, мистер Холмс. Девять из десяти.

Я повернулся, а Холмс поднялся с кресла. В дверях стояла красивая женщина. Ей было приблизительно столько же лет, что и Холмсу; седые пряди в каштановых волосах, придавали ее облику величавость. Держалась она с большим достоинством, одета была в черное траурное платье, в руках у нее было что-то похожее на стеклянный футляр для очков размером с ларец для драгоценностей, дымчато-красного цвета.

Она улыбнулась и смело посмотрела прямо на Холмса.

— То, что о ваших способностях говорили мои знакомые, и то, что я смогла прочитать из воспоминаний доктора в журнале «Стрэнд», — она кивком указала на меня, — очевидно, не является преувеличением. На самом деле мой отец был деканом. У меня был хороший друг, математик, читавший лекции в колледже Христа. Именно он подарил мне эту карту, когда мне исполнилось десять лет, и я действительно очень ценю воспоминания о том времени.

Приободрившись, Холмс перешагнул через завал бумаг и подошел к женщине.

— Пожалуйста, простите мне мою погрешность, мадам. Входите.

Он предложил ей кресло, и она села, осторожно опустив коробочку себе на колени. Свет, отразившись от ее изысканно обработанных граней, образовывал сложный узор. На крышке было выгравировано сердце вроде тех, каким обозначают черви на картах.

Холмс сел напротив нее.

— Теперь я нахожусь с вами в неравном положении, мадам. С кем имею честь беседовать?

— Сейчас мое имя не важно. Последовали бы многочисленные вопросы с вашей стороны, вопросы личного характера, которые бы только затруднили мою сегодняшнюю миссию. Скажем так: ваше посредничество оказало значительную помощь в определенном деле, — она сделала паузу, — некоторым моим знакомым. Пять лет тому назад.

Холмс резко выпрямился. Никогда еще я не видел выражения такого замешательства и удивления на его стоическом лице.

— Вы расстались с ними до того, как они смогли отблагодарить вас достойным образом, — продолжила наша гостья. — Вот почему я здесь. — Она замолчала и всмотрелась в кристаллический рисунок на ларце. По ее щеке сбежала слеза. Холмс предложил ей носовой платок, который она приняла с коротким смешком, показывающим ее смущение.

— Благодарю вас, — сказала она, вытирая слезу.

Холмс подождал, пока она снова соберется с духом. Затем он наклонился вперед, сложив пальцы в своем характерном жесте, означавшем сосредоточенное внимание.

— Мадам, я попрошу вас поделиться некоторыми подробностями. В то время, о котором вы говорите, я… довольно много путешествовал, и «определенное дело», о котором вы упомянули, могло произойти в… скажем так, довольно экзотическом месте.

Он показал на ее траурное платье.

— И, если вы позволите, могу ли я услышать о том, кто скончался. Это знакомый мне человек? Клиент в том деле?

Она покачала головой.

— Нет, не клиент. Но вы знали его. Он когда-то думал, что вы самый выдающийся студент, хотя временами и чересчур серьезный. Ему было известно об этой тайне; однако он не был вовлечен в ее расследование, которое проводили вы — к признательности всех заинтересованных лиц.

Холмс нахмурился.

— Мадам, вы говорите загадками, а я встречал немногих, кто мог бы объясняться в подобной манере и тем не менее быть понятыми. Пожалуйста, поясните ваши слова, чтобы я мог лучше послужить вам.

Женщина в черном кивнула.

— Мистер Холмс, вашим летописцем является доктор Уотсон; у меня тоже был некто подобного рода. Это был добрый и благородный человек, единственный из взрослых, который не только верил забавным рассказам ребенка, но и находил в них логику. Он записал все, что я рассказала ему об интересных местах и необычных героях, которых я там повстречала.

Она повернулась ко мне.

— Как и вы, доктор Уотсон, он… добавлял кое-что от себя, для колорита, и изменил многие несущественные детали так, чтобы их можно было вынести на суд широкой публики. Он знал, что немногие поверят ему. Он даже опубликовал их под псевдонимом. Но он чувствовал — как, я полагаю, и вы чувствуете, — что даже взрослые хотят верить в магию, находящуюся за пределами повседневного мира. Они иногда надеются, что и в их жизни появится волшебство и изменит ее, если только они способны будут разглядеть его.