Шерлок Холмс на орбите - страница 14
В 1891 году отец сошелся с человеком по имени Моран. Очевидно, этот Моран пообещал предоставить необходимые средства для розысков потерянного наследства моей семьи.
Холмс повернулся ко мне и сказал, устремив вверх указательный палец:
— Заметьте, Уотсон. Вот и наш паук.
По мере рассказа лицо графини становилось все более бледным. Она надела очки и взяла листок бумаги с письменного стола.
— Я переведу вам последний абзац. «Они идут за мной: Моран и этот ужасный человек по имени Мориарти. Я совершил ужасную ошибку, рассказав им о кольце. Как и мой предок, я должен спрятать кольцо и позаботиться о том, чтобы оно перешло к моим потомкам. Мориарти не успокоится, пока не получит его».
Холмс откинулся в кресле, потирая шею, чего я прежде за ним не замечал.
— И вот неожиданно, спустя семнадцать лет, вы получаете его письмо и кольцо. Мне кажется, бумага действительно того времени. Позвольте рассмотреть ее получше?
Холмс вытащил пенсне из кармана, прикрепив его к носу, и принялся усердно рассматривать письмо. Я подумал, что он просто притворяется.
— Да, выглядит настоящим. Почтовый штамп Баден-Бадена, 6 февраля 1891 года. Как вы помните, Уотсон, это всего лишь за несколько месяцев до нашего приключения у Рейхенбахского водопада. К несчастью, мы избавили мир от этого чудовища слишком поздно и не успели предотвратить злодейское убийство. Теперь нам остается лишь исправить последствия.
Я что-то пробормотал, гадая, чем же обернется эта встреча с графиней.
— А на кольце, моя дорогая графиня, — продолжил Холмс, поднеся объект своего внимания ближе к свету, — я вижу выгравированную тайную надпись. Позвольте… — 60 55 12 101 57 55 6 16 7… дальше непонятно.
— Последние слова написаны по-русски, — сказала графиня. — Это значит «тень кучи и сосны».
Холмс довольно усмехнулся.
— Вам это что-то напоминает, Уотсон?
— Обряд дома Месгрейвов? — замялся я.
— Конечно. Не такая уж и тайна. Первые шесть чисел означают долготу и широту места на Дальнем Востоке Российской империи. Следующие два, очевидно, дата, скорее всего — по юлианскому летосчислению. Последняя цифра — время, возможно — семь часов утра.
— Восхитительно! — воскликнул я. — Холмс, вы не утратили навыки за долгий период бездействия. Вы совершенно уверены в своих выводах?
— Здесь не может быть никакой ошибки. У меня нет никаких сомнений, что можно очень быстро разгадать на месте, что значит тень кучи и сосны.
— Мне хотелось бы попросить вас, мистер Холмс… — начала было женщина.
— Нет нужды беспокоиться, графиня. Мы расследуем это дело до конца, не так ли, Уотсон?
Я действительно не мог понять энтузиазма Холмса, хотя, вероятно, большую роль здесь играло желание убрать грязь, оставленную давно погибшим врагом. С помощью Майкрофта мы быстро получили все необходимые документы и визы, и нам оставалось лишь заказать билеты на поезд, который должен был следовать по недавно построенной транссибирской железной дороге. Мой ассистент, молодой доктор, которого я готовил себе в преемники, согласился принимать всех пациентов во время моего отсутствия. Жена отнюдь не испытывала радости от предстоящей разлуки, но понимая, насколько я привязан к Холмсу, разрешила мне ехать при условии, что я вернусь не позже чем через два месяца.
С вокзала Черинг-Кросс мы выехали 20 марта, и впереди у нас оставалось сорок дней. Поскольку знаменитые путешественники Жюля Верна объехали полмира за такое же время, то я надеялся, что мы успеем вернуться в назначенный срок.
Путешествие через всю Российскую империю было впечатляющим, и я, давний любитель железной дороги, искренне восхищался нашей поездкой в поезде. Семья графа Воронцова, направлявшаяся во Владивосток вместе со свитой в отдельном вагоне, любезно предоставила нам место по соседству.
Десять дней мы наблюдали за изменениями в ландшафте. Сначала мы ехали по русским равнинам, живописным, но несколько однообразным, затем через степь и наконец углубились в тайгу, с каждой милей все более погружаясь в дикий лес и лишь иногда замечая небольшие озера по сторонам.
Города в Сибири становились все меньше и меньше, превращаясь в скопище недостроенных домов и временных жилищ, а станции обозначались всего лишь грудами бревен. Мы с Холмсом тем временем готовились к предстоящему трудному походу. Милое семейство Воронцовых выделило нам двоих сопровождающих. Один, Василий, довольно бегло говорил по-английски и служил переводчиком. Другого человека, очевидно, крестьянского происхождения, звали Борис. Василий хорошо знал Сибирь и много рассказывал нам о том, с чем мы можем столкнуться вдали от цивилизации.