Шерочка с машерочкой - страница 8
Пауза.
Я ему говорю так, а он улыбается. (С улыбкой, спокойно.) Придурок. Весело ему. Придурковатый получился сынишка у меня. С прибабахом. Говорит: «Мама, у них, у художников, такая мода…» Господи, да как я жива осталась после этого позора, как? Как от стыда не сгорела? Не знаю. Как я от разрыва сердца не померла, а?! А эти — мама, папа и ба-уш-ка, еенные родственники — вот так вот стоят, смотрят, хоть бы кто слово сказал супротив… Нет. Ага. Улыбаются. Складочки вот так вот поправляют на штанах подвенечных. На пиджачишке свадебном тоже! Все, мол, в порядке. Никто, мол, с ума не сошел. Нет, нет. Перышко поправляют на голове невесты, чтобы оно на бок не заваливалось… От молодцы! От молодцы! Ну, молодцы! Улыбаются стоят во весь рот! Да вот же, вот же на фотографиях! Ты посмотри, посмотри только на это чудо в перьях! Ни пава, ни ворона! Такого ведь нигде, даже по телевизору в «Мире животных» не увидишь, нет, не показывают…
Ада Сергеевна быстро вытерла руки фартуком, бросилась в комнату, выхватила из-под дивана сверток, достала фотографии, показывает кошке, кричит, ругается.
Я уж подальше прячу фотографии, чтоб, не дай Бог, кто из знакомых увидит, так ведь засмеют меня, опозорят ведь! Видишь? Гляди-и-и! Вот это — я! Ага! Я и то больше на невесту похожа, у меня хоть платье приличное, кримпленовое! Вот это — мама, вот это — папа! У-у-у, придурок московский! Вот это — баушка! А это вот… Нет, ты смотри, смотри, не отворачивайся! Нет, это не ряженая! Нет, это не с улицы к нам опойка подошла и вместе с нами случайно сфотографировалась, нет! Это не из сумасшедшего дома женщина сбежала, нет, не с Агафуровских дач, нет, не оттуда эта баба! Нет. Это и есть невеста. Сноха моя. Сношенька, мать бы твою за ногу… Видишь, видишь? Птфу, птфу, птфу, птфу, птфу, птфу в твои шары наглючие, мерзкучие! Птфу, птфу, птфу, птфу, птфу, птфу, птфу в твои бульки немигучие, противнючие! Стоит, сука, улыбается, глазенапами зырит своими наглячими! Зырит, стоит, засранка! Стырила у меня парня, стырила золото мое, украла!
Пауза.
А он мне и говорит, сыночек-то мой: «Мама, вы только ничего плохого не говорите про ее одежду Нине! Ничего вообще не говорите! Если что, если вы ей что-то нехорошее скажете, то я возьму и брошусь с пятого этажа с балкона! Не трогайте говорит, Нину мою!» Да, главное, так говорит мне это, а сам аж белый, белый весь от злости, как снег, как простыня вот! А ведь и вправду кинется с пятого этажа, раз он такой придурковатый, раз она его так приворожила! Да по мне хоть ты не с пятого, а хоть с тридцать пятого ты кидайся! Скатертью тебе дорога! Летите, голуби, летите! Пожалуйста! Никого не держу! Вперед! Давай, давай, давай, давай! Ну?!
Ада Сергеевна рыдает. Упала на диван, закрыла лицо руками.
Да что же это такое… За что мне такие муки на свете?! За что?! За что?! За что?! Кому я что плохого сделала?! Почему надо мной все так издеваются?! Почему, почему, почему?! Зачем я живу?! Кому я что плохого сделала?! Сына вон ростила, ростила, вырастила, одна-одинешенька, никто не помогал! Работала с утра до ночи, как угорелая! Изо дня в день одно и тоже, и все впустую, все — холостой ход, никому не нужно все, что я делаю, никому, и я не нужна никому, никому, никому! Почему у меня все не так, как у людей?! Все, все?! Почему, почему, почему???!..
Ада Сергеевна долго плачет.
МОЛЧАНИЕ.
Кошка подошла к ней, лизнула в лицо.
(Тихо.) Миленькая моя… пожалела взяла хозяйку свою несчастную… несчастную-разнесчастную… миленькая ты моя… пожалела… лизнула… спасибо тебе… ласточка ты моя… моя миленькая… кроме кошки меня уже и пожалеть некому… (Молчит.) Правильно. Только кошка меня и пожалела. Вот и верь после этого, что они ничего не понимают… Понимают… Еще как понимают… Все они понимают, все-о-о… Ну, иди ко мне, иди ко мне, я тебя тоже пожалею, моя миленькая, моя несчастненькая… Иди ко мне… Обе мы с тобой несчастные-разнесчастные, зачем вот только и появились на свет — не знаю… Таким, как мы с тобой — и плодиться-то надо бы запретить законом… Вот так вот, моя бедненькая… Только мне еще жить да жить, мучаться, а тебе…