Шесть подозреваемых - страница 16

— Уходите! — прокричал торале. — Нокаи видел дурные сны. Нокаи не может покинуть хижину.

Меламе вздохнул. Нелюдимый и скрытный знахарь крайне редко выбирался из леса и вообще прославился своей несговорчивостью. Но без его волшебных чар и знаний племя давно бы вымерло. Нокаи мог остановить бурю, положив размельченные листья под камень на берегу; он умел предсказать приближение болезни по моршинкам на лице и определить пол еще не родившегося младенца, едва потрогав живот будущей матери. Один лишь торале знал, как уберечься от злобных духов и ублажить добрых, как защитить клан во время лунного затмения и как отвести проклятие. Вождь был уверен, что Нокаи может сотворить любое чудо, кроме воскрешения мертвых, и потому продолжал терпеливо стоять у двери с горшком в руках.

— Посмотри, что мы принесли, Мудрец. Это мясо черепахи, совершенно свежее: Пемба только вчера ее изловил. — Меламе снял крышку, чтобы благоухание проникло в хижину. Пожалуй, единственной слабостью Нокаи была его страсть к черепашьему мясу.

Наживка подействовала. Вскоре дверь хижины приоткрылась, и сморщенная рука, схватив горшок, утащила его внутрь. После долгого ожидания торале ворчливо велел гостям заходить. Меламе и Пемба проскользнули внутрь.

В хижине было довольно просторно. Посередине возвышался спальный помост. Потолок украшали самые разные предметы — черепа животных, раковины моллюсков, луки со стрелами, пестрые лоскуты. На земле стояла деревянная чаша, наполненная полосками сушеного мяса кабанов и змей. В дальнем углу в глиняном сосуде потрескивал огонь. Нокаи восседал посередине хижины на великолепной тигровой шкуре, якобы подаренной бельгийским королем в благодарность за исцеление от смертоносной гемоглобинурийной лихорадки. Принесенный горшок лежал у него в ногах, вылизанный дочиста.

Шаман уставился на гостей пустыми глазами, блестящими в полумраке подобно двум озерам.

— Зачем вы меня потревожили? — буркнул он.

— Племя в большой беде, Мудрейший, — отвечал Меламе. — Дикие свиньи вывелись, черепахи попадаются не чаще дюгоней, и члены нашего рода мрут как мухи. Талаи — уже третий по счету. Чем мы прогневили духов?

— Все из-за того, что вы утратили ангетьяй,[35] — сурово процедил Нокаи. — Морской камень — дар нашего великого предка Томити, на нем оставил зарубки сам Тавамода, первый человек на земле. Пока святыня была с нами, мы оставались под защитой. Даже убийственный цунами не причинил нашему роду никакого вреда. Напротив, одна из женщин благополучно разрешилась девочкой. И только после исчезновения ангетьяй настали темные времена. Как же вы допустили кражу нашей самой священной реликвии?

— Я правда не знаю, Мудрейший, — опустил глаза Меламе. — Камень хранился в глубине Черной Пещеры на дальнем краю залива. Никто из инене в жизни туда не совался. Ума не приложу, кто мог его взять.

Нокаи рыгнул, пошарил среди костей, трещоток, амулетов и морских ракушек, рассыпанных на тигровой шкуре, и вытащил раковину жемчужницы.

— Взгляни, — произнес он. — Когда-то это было живое существо, а теперь — пустая, мертвая скорлупа. Как же так получилось? Дух, населявший раковину, оставил ее. Пулуга обитал в ангетьяй. Когда морской камень покинул Гауболамбе,[36] Пулуга отлетел вслед за ним. Теперь у нас нет защиты. Духи-покровители разгневаны, ведь мы допустили кражу своего бога.

Теперь они сеют на острове смерть и опустошение. Это проклятие онкобоукуэ.[37] Разумеется, похититель святыни тоже не избежит проклятия. Духи не пощадят его, но и нас покарают за легкомыслие.

— Что же делать? Как нам спастись? — подал голос Пемба.

— Есть лишь один способ, — ответил Нокаи. — Кто-то должен вернуть священный камень.

— Для этого нужно знать, кто забрал ангетьяй и где он сейчас находится, — возразил Meламе. — Только ты можешь нам подсказать.

— Да, Нокаи это под силу. — Шаман кивнул. — Но взамен я потребую столько черепашьего мяса, чтобы хватило на целый сезон дождей, большой горшок меда и, самое меньшее, пять отличных свиных черепов.

— Договорились, Мудрейший. Теперь скажи нам, кто взял святыню.

Нокаи подтащил поближе глиняный сосуд с огнем и, еще раз перерыв кучу на ковре, нашел тяжелый ком красной глины и немного бурых семян. Семена он бросил в пламя, где они взорвались, издав громкий хлопок, а глину размазал по телу и по лицу. После чего взошел на спальный помост, поднял матрас и вытащил из-под него четыре крупные кости.