Шесть подозреваемых - страница 19

Достав из кармана ручку, чиновник открыл тонкий черный блокнот.

Еще шесть минут, и мне конец. Я вылакал целую бутылку «Крысиной смерти номер тридцать». Страшная отрава уже разбегается по моим венам. Чтобы убить крысу, ей нужно всего три минуты. Человек протянет, пожалуй, вдвое больше. Сначала меня парализует, затем тело станет синеть. Сердце начнет пропускать удары, а там и совсем остановится: Так преждевременно оборвется на двадцать первом году моя непутевая жизнь.

Мама сказала бы: самое время вспомнить о Боге. Покаяться в грехах. Но что толку? Шива не спустится с горы Кайлас[38] ради того, чтобы вытащить меня из передряги. Сдался ему какой-то босяк. Он помогает богатеньким. Вот почему, хоть я и живу на земле храма, но в Бога не верю.

Мой покойный друг Лаллан, конечно, решил бы, что я притворно наложил на себя руки, лишь бы добиться внимания какой-нибудь цыпочки. Но нет, это не игра. И даже не суицид. Это убийство.

Напротив меня стоит мистер Динеш Пратап Бхусия и тычет мне в живот револьвером. Пушка у него дорогая, импортная. Собственно, это он заставил меня осушить бутылку. Будучи вынужден выбирать между пулей и ядом, я предпочел последнее. Пить отраву по крайней мере не больно. Правда, эта мерзкая коричневая жижа по вкусу напоминала грязь.

Мистер Д.П. Бхусия с почти безумным блеском в глазах наблюдает за тем, как я умираю. Среди своих братьев он самый опасный. Однажды я видел, как он терзал любимого пса, тыча ему прямо в морду острой палкой. Вообще-то в клане Бхусия все рождаются с отклонениями. Старший брат, Рамеш, готов перепортить всех особей женского пола в округе, от прачки до уборщицы, пока его толстая женушка прохлаждается в салонах красоты. А младший брат, Суреш, тоже портит — правда, уже продукты. У него свой универмаг на перекрестке Андхерия,[39] так там любой товар чем-нибудь подпорчен. В бобах непременно мелкие камешки, в рисе — песок, в пакетиках с пряностями — искусственные красители, в муке мел. Покупателям достаются поддельное молоко, поддельный сахар, поддельные лекарства, поддельная кола, даже вода в бутылках — и та разбавлена. Если вдуматься, еще неизвестно, кто из братьев хуже. К тому же они и выглядят одинаково, словно сделаны под копирку. Даже я иногда не уверен, с которым из них говорю. Отец, мистер Джай Пратап Бхусия, тоже копия сыновей, только состаренная. Такое ощущение, будто женщины клана владеют конвейером, на котором род за родом штампуют мужчин, совершенно идентичных друг другу. Стоит вам повстречаться с одним представителем этого семейства на улице, и вы непременно скажете: «Вот идет Бхусия», — трудно не отличить черного буйвола в стаде коров.

Будь их дамы столь же уродливы, я бы не оказался в теперешнем положении. Я ведь устроился служить в этом доме главным образом из-за Пинки, единственной сестры полупомешанных братьев. Кожа у нее словно разлитый мед, а тело напоминает автомобиль «БМВ». Обтекаемые формы снаружи, мягонькая обивка внутри. Однажды я увидел красотку в храмовом комплексе и как дурак поспорил с Джаггу (он там торгует цветами) на тысячу рупий, что в течение двух месяцев закручу с ней роман.

Работать прислугой, имея в кармане университетский диплом, — то еще унижение, однако лучшего способа проникнуть в дом я не нашел. По счастью, место как раз оказалось незанято. Впрочем, любая зажиточная семья в столице страдает нехваткой прилежных рук. Хорошие слуги в наши дни столь же редки, как запчасти для «дэу-матиз».[40] Одно то, что я живу при святилище, заставило Бхусий увидеть во мне благонадежного и богобоязненного человека, и мне положили жалованье — три тысячи рупий в месяц.

Теперь уже, задним числом, признаюсь: это была самая крупная ошибка в моей жизни. Телефонному воришке высокого полета, привыкшему иметь дело с «Нокиа» и «Самсунгами», не пристало возиться с посудомоечным средством «Прил» и мылом «Рин».

Да еще эти Бхусии… С виду такая набожная, законопослушная семья: ходят в храмы по понедельникам,[41] жертвуют Шиве большие деньги. Пока я не начал у них работать, даже и не подозревал, какие это первостатейные мошенники и обманщики. Грубые, толстокожие, неотесанные, они обожали устраивать разносы за любой проступок или оплошность.