Шицзин - страница 37
III
Что ты за человек, не знаю я.
Зачем ты подошел к дорожке сада?
И голос этот слышал я вблизи,
Но не видал, как ты вошел в ограду.
Не знаешь ты стыда перед людьми,
И страха пред небом знать не надо.
IV
Что ты за человек, не знаю я;
Так буйный вихрь летит, сбиваясь с круга.
Зачем не с севера приходишь ты,
Зачем ко мне ты не приходишь с юга?
Зачем приблизился к запруде ты
И только растревожил сердце друга?
V
Не торопясь, ты едешь, и тогда
Нет времени у нас остановиться;
Стремительно ты мчишься — и тогда
Находишь время смазать колесницу!
Чтоб ты хоть раз один ко мне пришел,
Как жажду я,— но суждено ли сбыться?
VI
Когда вернешься и войдешь ко мне —
Наполнишь сердце радостью такою;
А не войдешь, как будет трудно мне
Понять отказ и справиться с тоскою!
Когда бы ты хоть раз ко мне пришел,
И я б тогда исполнился покоя.
VII
Сюань и флейта в лад поют — сильна
Была в нас дружба с братскою любовью[292],
Жемчужных мы на нитке два зерна!
Коль впрямь меня не знаешь, по условью,
Три жертвы[293] принеси, и поклянись,
И губы омочи священной кровью!
VIII
ОДА О КЛЕВЕТНИКАХ (II. V, 6)
I
Причудливо вьется прекрасный узор —
Ракушками тканная выйдет парча.
Смотрю я на вас, мастера клеветы!
Давно превзошли вы искусство ткача.
II
Созвездие Сита[296] на юге блестит,
Язык растянув, непомерно для глаз.
Смотрю я на вас, мастера клеветы,
Кто главный теперь на совете у вас?
III
Стрекочете вы, там и тут егозя,
Кого б оболгать, только ищете вы.
В словах осторожнее будьте, увы!
Уже говорят, что вам верить нельзя.
IV
Двуличный пронырлив — и тут он, и там,
Дать волю он думает лживым словам.
Смотрите же: то, что не примут от вас,
С бедою назад не вернулось бы к вам!
V
Спесивый и гордый доволен и рад,
Трудом изнуренный — печалью объят.
О синее, синее небо вдали,
Взгляни на спесивых и гордых земли,
Трудом изнуренных печаль утоли!
VI
О ты, клеветы зачинатель и лжи,
Кто главный у вас на совете, скажи?
Лжецов клеветавших схватил бы я сам
И бросил бы тиграм их всех и волкам;
Коль тигры б и волки их жрать не смогли,
На север их кинул бы к краю земли;
Коль в мрачные север не примет края,
К великому небу их кинул бы я!
VII
О НЕВЕРНОМ ДРУГЕ (II. V. 7)
С востока веет ветерок,
И дождь к нам прилетает вслед за ним,
Ты страхом был и ужасом томим —
В те дни лишь я с тобою был вдвоем.
Теперь и мир, и радость у тебя,
И брошен я, со мной ты стал другим.
С востока веет ветерок,
И вихри вьются вслед за ним, гляди.
Ты страхом был и ужасом томим,
Но ты меня носил в своей груди.
Теперь и мир, и радость у тебя,
И брошен я... Забвенье впереди.
С востока веет ветерок,
Он дует и на высях горных гряд.
Чтоб не увяла, нет такой травы;
Падут деревья, что теперь стоят.
Ты все мои достоинства забыл,
Но помнишь мелких множество досад!
КУВШИНКИ-ЦВЕТЫ (II. V, 8)
I
Огромны, огромны кувшинки-цветы,
А я не кувшинкой — стал мелким цветком.
О, горе вам, горе, отец мой и мать!
Меня вы взрастили с великим трудом.
II
Огромны, огромны кувшинки-цветы,
А я не кувшинка, и жалок мой цвет.
О, горе вам, горе, отец мой и мать!
Меня вы взрастили средь горя и бед.
III
Коль нету в застольном кувшине вина —
То винного жбана позор и вина!
Чем сирому и одинокому жить —
Не лучше ль, коль ранняя смерть суждена?
Коль нету отца — где опора моя?
Доверюсь кому, если матери нет?
Вне дома тоску свою всюду несешь,
А дома — в ком помощь найдешь и совет?
IV
Отец мой и мать породили меня,
Заботой своей окружили меня,
Они обласкали, вскормили меня,
Взрастили меня, воспитали меня,
Взлелеяли нежно ребенком меня,
Вне дома и дома носили меня,
Мой долг перед ними, что в сердце возник,
Как небо безмерное, столь же велик!
V
Высокие южные горы мощны,
Порывистый ветер свистит вдалеке.
Все люди, я вижу, счастливы кругом,
Зачем только я, одинокий, в тоске?