Широки врата - страница 17

«Да, сэр Бэзиль», — согласился энтузиаст, — «но это такая вещь, которая приходит только несколько раз в течение долгой жизни. Это одна действительно растущая отрасль, которая сметёт все со своего пути. Наши средства будут оборачиваться каждые несколько месяцев. Я не хочу преувеличивать, но я изучил эту область полностью, и я не вижу, как там не сделать огромные прибыли». В психологии этого престарелого греческого торговца жадность возникала автоматически. Он был, как старый алкоголик, который завязал со спиртными напитками, но не может противостоять виду и запаху своего любимого напитка. Как Рип Ван Винкль: «На этот раз не в счет!» Ланни, наблюдая за ним, увидел блеск в холодных бледноголубых глазах. Парализованные пальцы, казалось, тянуться к сокровищу и старая седая бородка дрожала от возбуждения.

Он хочет больше денег? А может ли он себе представить, что делать с ними? Здесь за два шага от могилы, и, что еще он мог думать о будущем, не собирался ли он взять акции Бэдда-Эрлинга с собой. У него в качестве наследников были только две замужних дочери, и что они будут делать с этими акциями? Мать Ланни встречала их в обществе и считала их заурядными. Они наследуют несколько миллиардов франков. Никто не знал реальную цифру. Тем не менее, Захаров должен был иметь значительно больше. Таков был характер его бытия.

Робби держал его в невыгодном положении, потому что много знал о делах старика, его персонала, его адвокатов, советников, которым тот доверял. Робби уже разговаривал с одним из них, и возможно — кто мог знать? — обещал ему douceur, «подсластитель». Он знал, как легко было бы для Захарова приказать продать облигации на миллион долларов и закупить привилегированные акции Бэдд-Эрлинга, с равным количеством обыкновенных акций для приманки. Робби помахал этой приманкой перед выдающимся носом сэра Бэзиля, который проследовал за ней. Ланни увидел, что там готовится «убийство», эта процедура его слегка покоробила, но он решил, что это сентиментальность. Кто должен беспокоиться о судьбе старого паука, старого волка, старого дьявола?

Ведь Захаров получил бы реальную ценность за свои деньги. Там на самом деле должно быть построено замечательное здание с длинной линией медленно движущихся объектов, которые постоянно пополняются деталями, берущихся из подвесных конвейеров, пока каждый объект не станет узнаваем, как самолет и, наконец, не сойдёт на собственных колесах, готовый взмыть в воздух. Все это будет продолжаться еще долго после того, как сэр Бэзиль уйдёт к своей герцогине. И пока будет жива цивилизация с её бумажными титулами собственности, его потомки будут иметь право на получение дивидендов, выплачиваемых в Первом Национальном банке Ньюкасла, штат Коннектикут. Кончилось всё тем, что сэр Бэзиль взял копии документов Робби, обещая его изучить, и если он найдёт его соответствующим заявлениям Робби, то можно будет перейти к сделке. Сумму он не назвал, но даст Робби знать через пару дней. Энтузиаст был в приподнятом настроении на пути обратно в Париж. Это был лучший рабочий день, который он провёл с момента депрессии, так он оценил этот день. Нельзя сдерживать хорошего человека!

Ланни должен был стать истинным сыном своего отца и выполнить свою долю в создании новой славы Бэддов. Робби лелеял эту надежду в течение многих лет, но ему пришлось от неё отказаться. У него были два сына от жены в Коннектикуте. Крепкие парни, которым близко к тридцати, они были его правой и левой руками. А Ланни следовало бы продать свои ценные бумаги и вложить деньги в предприятие отца, и тогда ему будет можно вернуться к игре на пианино, консультированию покупателей произведений искусства и мечте увидеть мир менее жестоким местом.

Сейчас он прогуливался по красивым улицам Парижа в приятное время года. Он хотел нанести визит, о котором не собирался рассказывать отцу. Его мать, возможно, не возражала бы против его появления у своего брата, который относился к ней по-дружески и никогда не делал ей никакого вреда. Но с Робби это будет означать споры, а что толку? Ланни не скажет об этом жене, ибо это означало бы еще один спор, и еще более бесполезный.