Школа капитанов - страница 18

Спиртное всегда оказывает на меня вполне определенное действие. Сначала я становлюсь спокойным и добрым, а потом ищу туалет. Почки хорошо работают.

Я знал, что планировка у этого детского сада такая же, как у того, где мы занимаемся физкультурой.

Я вышел из зала на лестницу, где было много парней и девушек. Все они стояли и разговаривали. И стал протискиваться вниз. Послышались недовольные возгласы.

Туалет нашелся на первом этаже. Но там резвилась какая-то парочка — слышно было сквозь закрытую дверь. Поэтому я решил просто выйти на улицу, за угол.

Я выскочил в одной рубашке и сразу почувствовал, как горит кожа от мороза. Было градусов сорок. На краю детсадовского двора, у железного решетчатого забора, стояла полузанесенная снегом беседка. Фонарей возле нее не было. Туда я и направил свои быстрые шаги. Забежал за дюралевую стенку беседки и встал у забора.

В полусотне метров от забора начиналась территория заброшенной много лет назад стройки. Пустая бетонная коробка в пять этажей. С черными провалами окон, окруженная торчащими из-под снега прутьями арматуры и кусками бетона.

Контуры стен терялись в темноте. А из темноты на меня смотрели два больших блестящих глаза. Я ощутил, как от ног к макушке пробегает жаркая волна страха. И ноги уже дрогнули, чтобы бежать. Но вдруг послышался скрип снега, гулкий вздох, и вокруг блестящих глаз прорисовался силуэт лошадиной морды.

Это оказалась маленькая круглобокая и большеголовая якутская лошадка, вся в густой косматой шерсти черного цвета. Грудь и морда ее были покрыты инеем. Она подошла к забору, выпустив ноздрями облако плотного пара, и потянулась ко мне, осторожно коснувшись шеей кончиков железных прутьев. Я автоматически положил руку на ее лохматый лоб и сделал гладящее движение, не ощутив пальцами ничего, кроме холода. Она мотнула головой и ткнулась в ладонь горячими мягкими губами. Ее огромный черный глаз, в пушистых ресницах, глядел на меня.

— У меня ничего нет, — сказал я.

Она снова гулко вздохнула и переступила короткими мохнатыми ножками. Ниже колен шерсть ее была такой густой, что закрывала копыта. Это я видел в тусклом голубоватом свете, доходившем к нам от ближайшего фонаря.

— Ты откуда взялась? — спросил я шепотом, — Как тебя зовут?

Было обидно, что у меня нет ничего съестного. Очень хотелось ее угостить.

Она уперлась широкой грудью в забор и потянулась губами к моему лицу. От нее пахло живой свежестью и тяжеловатым запахом зверя.

А я одновременно боялся и как-то внутренне млел, желая и шагнуть навстречу и отойти назад.

В следующее мгновение она всхрапнула, шарахнулась в сторону, развернулась на задних ногах, и в грудь мне ударился кусочек мерзлого бетона, выброшенный копытом из-под снега. Я даже не уловил, в каком направлении она умчалась. Нырнула в темноту.

А за спиной я услышал болезненный человеческий крик и громкую матерщину. Я выглянул из-за беседки. У маленького крыльца служебного входа стоял на коленях человек, в расстегнутом пальто и без шапки. От его черных волос шел пар. Полукругом перед ним стояли еще несколько. И один из них ему что-то говорил, негромко и твердо. Стоящий на коленях молчал, запрокинув лицо кверху, и, казалось, внимательно слушал.

Говоривший шагнул вперед, и на его плечах блеснул металл. Он задал вопрос человеку на коленях, а потом пнул его в лицо. Тот упал навзничь и забарахтался в снегу. Снова послышался мат.

Я понял, почему различал только мат — говорили по-якутски.

Человек снова поднялся на колени и попытался встать. Его свалили пинком в живот.

Я уже не чувствовал пальцев рук. И в животе дрожало от холода. А идти мимо избиения не хотелось. Попасть могло и мне.

Я вышел из-за беседки и направился к крыльцу, стараясь смотреть только на стену детского сада. Меня не остановили. Открывая дверь, я взглянул через плечо. Человек стоял на коленях спиной ко мне и его пальто и волосы были в снегу. Рядом валялась шапка. А перед ним стоял коренастый широколицый лейтенант, держа руки в карманах милицейского бушлата, и спокойно выговаривал слова. Звенели двойные согласные, и множественные ударения растягивали речь.