Школа - страница 5
Монтгомери недовольно нахмурился. Иметь отношения с этой службой ему совсем не хотелось. Голос Доджа пропал, затем в сети послышался щелчок и раздался голос доктора Спиндема:
— Алло? Рад снова слышать вас, майор.
— Взаимно, — ответил Монтгомери. В его памяти возник облик Спиндема — крупный мужчина с грубоватым, веселым лицом, но почему-то очень неприятный.
— Как я понимаю, вы лично хорошо знакомы с Гандерсоном.
— Да, мы очень близкие друзья, почти четыре года уже.
— Послушайте, нам нужно, чтобы один из наших людей поступил в эту так называемую школу. До сих пор у нас не было такого шанса. Вы — наша первая реальная возможность. Как вы думаете, вы могли бы поступить туда вместе с Гандерсоном, ведь вы же друзья?
— Я не знаю. Прием, похоже, осуществляется очень избирательно. По-видимому, принимают только самых лучших людей в своей профессии. Моя же квалификация…
Полковник Додж его прервал:
— Тебе придется сделать все, что в твоих силах, майор. Это очень важно. Сделай все возможное, используй дружбу Гандерсона, чтобы тебя приняли в школу. До сих пор нам не удалось узнать о ней ровно ничего. На первый взгляд это кажется одной из самых хитроумно разработанных диверсионных схем, с которыми мы когда-либо сталкивались. Похоже, школа устанавливает непоколебимую власть над умами своих воспитанников, — а это умы, играющие большую роль в обороноспособности страны. Считай, что это приказ, Когда ты уедешь, твое место в «Файрстоуне» займет другой человек. И ежедневно докладывай по телефону о твоих успехах.
Полковник Додж услышал, что Монтгомери отключил связь. Он тяжело вздохнул и сказал Спиндему:
— Почему это не оказался кто-нибудь другой, а не этот болван Монтгомери? Мы ждали шесть месяцев, чтобы внедрить туда человека, и это ничтожество оказалось первой возможностью.
— Это не очень обнадеживает, — согласился доктор Спиндем. — Но это лучше, чем ничего, и кто знает может быть у него что-нибудь получится. А пока нам лучше держать ухо востро в ожидании еще одного шанса.
2
Монтгомери положил трубку и сложил руки на столе. Его глаза смотрели вперед, ничего не видя перед собой. Это новый приказ его совсем не радовал. Однако, ведь он, как друг, должен же иметь возможность помочь Сорену Гандерсону, а при случае и защитить, если инженер будет втянут в какую-нибудь глупую программу, которая нанесет ущерб и ему, и стране. Но Монтгомери задавался вопросом, а был ли у него на самом деле хоть какой-то шанс попасть в эту школу. Казалось маловероятным, что организаторы школы с их явно недобрыми намерениями, ведь это очевидно, дадут военно-воздушным силам шанс войти внутрь и порыскать там.
Он вышел из офиса и вернулся на испытательный полигон. Гандерсон проводил совещание с группой инженеров XB-91, — анализировали утренний полет. Монтгомери провел час, бродя по кораблю, вновь и вновь упиваясь мощью и величием гигантского самолета. Он был на борту во время нескольких предыдущих контрольных полетов, и всегда у него возникало фантастическое желание самому взять управление на себя. Он поднялся в кабину и сел в кресло пилота, представляя себя пилотом, мечтая, когда-нибудь поднять самолет в воздух. Это было единственное, чего он страстно желал.
XB-91 был представителем новой концепции бомбардировщиков, непобедимой, автономной воздушной крепостью. Он летал без сопровождения, высоко и вдвое быстрее звука. Приближение любого объекта во время полета, самолета-перехватчика или управляемой ракеты, приводило в действие защиту Девяносто первого. Автоматически, при таком приближении, бомбардировщик выплевывает свою собственную ракету, нацеленную на цель, чтобы уничтожить любое атакующее устройство на безопасном расстоянии. Он не был так уязвим, как говорил сегодня Гандерсон, подумал Монтгомери. Это самая совершенно непобедимая машина, когда-либо созданная.
Но кое-что из того, что Гандерсон сказал утром, продолжало раздражать Монтгомери, когда он шел по мостику, осматривая пустые гнезда, в которых должны были находиться ракеты, нацеленные на цель. Это было правдой, то что прямо в корабль была встроена своего рода уязвимость — уязвимость его кошмарной сложности. Было бы неплохо иметь более простые ответы на сложные проблемы, но где их можно было найти? Если такие люди, как Гандерсон, не могли решить их, то кто мог?