Шони - страница 15

«Откуда только этот медведь забрел сюда? — думала она о сване, идя кукурузным полем. — Заблудился он, что ли?»

Это было то самое кукурузное поле, откуда Гау попал к заводи. Девушка полола там кукурузу и перед полдником всегда купалась в реке. Она выбрала этот уголок, потому что туда не только человек, но и скот никогда не забредал…

Село пряталось между высоких холмов, отсюда узким потоком выбегала река, русло которой затем постепенно расширялось Холмы, покрытые фруктовыми деревьями, виноградниками, посевами ржи и кукурузы, были окрашены сейчас, в близости заката, в нежно-розовый цвет. Обычно с наступлением сумерек село оживлялось — возвращавшаяся с работы молодежь с веселым говором, смехом и песнями уходила в узкие улочки и переулки. Дома и плетеные хижины, весь день как бы дремавшие, пробуждались ото сна. Юноши и девушки спешили умыться и поужинать, чтобы поскорее встретиться друг с другом. Затем снова воцарялась тишина: ведь любви не нужны ни слова, ни песни — ничего, кроме сердечной близости.

После битвы в Кулеви с Махмуд-Гассаном в селе долго не слышно было ни песен, ни смеха. По возвращении с работы девушки уже не спешили к избранникам своего сердца: ни один юноша не вернулся назад из Кулеви. Застывшим в горе девичьим сердцам было теперь не до пенья, не до веселья, и за последние два года Циру была в селе едва ли не первой девушкой, прервавшей работу по велению сердца…

Циру, идущей по сельской улочке, казалось, будто все девушки спешат сейчас домой. Она и сама не знала, ради чего так торопится, но в поле остаться она не могла: в ее ушах неотступно звучала та полузабытая песня, какой сердца призывают друг друга. Она почему-то решила, что шони ждет ее дома. Мысль эта так сильно овладела ею, что она невольно ускорила шаг. А когда вбежала во двор, у нее чуть не подкосились ноги: под платаном, за покрытым столом, спиной к дому, сидел сван и с аппетитом ел.

— Что это за человек, мама? — спросила девушка у матери. Та сидела у порога и лущила кукурузу.

— Это шони, детка, он ищет работу. Просил пустить его на ночь, а когда я взглянула на него, сразу поняла, что дело не в ночлеге, он просто очень голоден…

— Как же ты пустила в дом чужого человека? — намеренно громко сказала девушка.

Гау положил обратно поднесенный ко рту кусок.

— Как же я могла отказать ему, дочка? Ведь даже врагу, если он голоден, уделяют кусок!

Девушка стояла с мотыгой на плече, не отводя глаз от матери. Кажется, никогда еще она так не любила ее. Но на свана она не решалась взглянуть. Впрочем, он и так крепко запомнился ей: выше среднего роста, широкий в плечах, ладно скроенные чоха и архалук, сдвинутая на затылок серая войлочная шапка, упрямый лоб, густые брови, большие глаза, устремленные на нее, Циру, с восторженным удивлением.

— Ой, какой он смешной! — внезапно воскликнула девушка и расхохоталась.

— Кто смешной, девочка? — От неожиданности мать даже перестала лущить кукурузу.

— Да он…

— Кто он, дочка?

— Да он же, мама! Если бы ты только видела, как он смотрел на меня! — Отбросив мотыгу, Циру вбежала в дом и со смехом бросилась на тахту. — Как он смотрел, какие у него были глаза! — воскликнула она сквозь приступ неудержимого смеха.

— Циру, дочка, — встала над ней испуганная мать. — Что это случилось с тобой? Кто смотрел на тебя, кто был смешной?

Циру вскочила с тахты, схватила мать за талию и закружила ее по комнате.

— Ой, ты тоже смешная, мама! И я смешная, самая смешная, глупая, сумасшедшая!..

— Пусти меня, дочка, у меня кружится голова! С ума сошла моя дочь!

— Верно, мама, я сошла с ума! — В открытую дверь девушка глянула на Гау, тот по-прежнему сидел спиной к дому, и она с трудом удержалась, чтоб не броситься к нему. — Что мне делать, мама, скажи… со мной такое творится! — Отпустив мать, Циру выбежала из комнаты и, перескочив через забор, помчалась по дороге. Мать с тревогой следила за ней, пока она не вскрылась за дальними деревьями.

А Циру все бежала, не зная, куда и зачем. Перед глазами ее стоял сван. Она бежала все быстрее и быстрее, боясь, как бы образ его не растворился в сгущавшихся сумерках. Колени у нее подгибались, она почувствовала слабость во всем теле и в изнеможении опустилась на траву. Легла на спину. Высоко в небе, над самой ее головой сияла полная луна. И на бледном серебристом диске луны Циру увидела огромное лицо. Широко раскрытые глаза… Горящие, взволнованные, такие же, как там, у реки… Циру не выдержала их взгляда, прикрыла глаза рукой. И все же, сквозь пальцы, глядела на лунный лик.