Шпионская игра - страница 6
Я знаю это место. Я был в Old Vic несколько раз, когда жил в Лондоне, и с тех пор один или два раза. Я знаю улицу. Даже сейчас это мрачная улица: тротуар проходит между длинной глухой стеной театра и грязной шириной Ватерлоо-роуд, шум транспорта и пары скапливаются между дорогой и высокой стеной. Тогда все было бы еще мрачнее, если бы линия улиц на другой стороне все еще была прервана из-за бомб и строительных площадок. Единственное яркое, что можно было увидеть, - это плакаты на стенах театра, рекламирующие текущую постановку. (Согласно объявлениям театра, несезонный « Сон в летнюю ночь», субботняя утренняя вечеринка, играющая в плюшевом тепле театра, пока шпионы проходили мимо на морозе.)
Должно быть, именно эту улицу выбрал Лонсдейл, поскольку он был профессионалом. Он выбрал его, возможно, из-за его анонимности или из-за того, что он был широким, прямым и открытым, без углов, дверных проемов или переходов, которые могли бы преподнести сюрпризы.
Он раньше использовал это место в качестве рандеву как минимум три раза; дважды встречался с Гарри и Банти вместе и один раз встречался с Гарри наедине. Однажды его заметили, когда он встречался с Гарри где-то еще. Во всех этих случаях за ними наблюдали, следили за их разговорами, их разговоры подслушивали незаметные пары, бездельники, продавцы газет, некоторые с микрофонами и магнитофонами в карманах пальто. Вот уже четыре года, как он, его коллеги или хозяева вызывали Гарри заранее условленными сигналами. Эти сигналы в наши дни вызывают смех, они кажутся такими причудливыми и клишированными. В реальной жизни это произошло: шпион был вызван брошюрой Гувера, пришедшей по почте, или рекламной открыткой (сложенной пополам) для Scotch House в Найтсбридже, на собрания в районе Лондона, в пригородных пабах, таких как Maypole в Диттон-роуд или «Тоби Джаг» в Толворте, где он должен носить с собой экземпляр «Панч», или держать газету в одной руке или перчатку в другой, чтобы его контактный мог опознать его.
Уже почти стемнело, в январский день, который так и не рассветился, влажная поверхность дороги начала светиться перед машинами. Они шли быстро, потому что было холодно, а также, возможно, потому, что они были напряжены и хотели, чтобы это закончилось, и эта встреча была самой большой опасностью для них всех. Банти прошел между двумя мужчинами, Лонсдейл был ближе всех к стене со стороны тротуара, неся свою корзину. Они говорили? Которого? О следующей встрече, о задержках в пути, о гнилой погоде, которая делала поездку такой неприятной, о повышении голоса при проезде двух грузовиков, о автобусе, из-за чего их было трудно услышать?
А потом подъехали машины, и на них с криком бросились люди.
«Следующее, что я знал, мы были абсолютно атакованы», - говорит Банти из дежурной беседы. «В то время я не мог представить, что это было. Я думал, что это мальчики Тедди. Мистер [суперинтендант] Смит выделялся. Я не мог представить, как один джентльмен оказался смешанным со множеством мальчиков Тедди. Было так много шума, что я не слышал ни слова. Я не знал, кто они такие ».
В то время все, что она сказала, было: «Ой».
Гарри сказал: «Что?»
Лонсдейл не сказал ни слова.
В ее корзине для покупок были обнаружены четыре тестовых брошюры Адмиралтейства, каждая из множества страниц в формате книжного формата; непроявленная пленка, содержащая фотографии двухсот тридцати страниц с подробностями о военных судах, включая спецификации HMS Dreadnought, первой британской атомной подводной лодки; пакет из газетного киоска и банка языка.
P Eter, дорогуша, как вы можете тратить такой день , как это? А теперь прочь и подыши воздухом!
Так сказала бы наша мать. Она говорила это так часто, что я точно помнил ритм ее голоса, яркий тон, который отчетливо передавался из комнаты в комнату по всему дому.
Питер был дома из интерната, и было лето. Должно быть, это было то первое лето после того, как мы остались одни, но судя по тому дню, это мог быть любой из них. Все эти лета, когда я оглядываюсь на них, кажутся одинаковыми.