Шрамы на стали - страница 4

— Мэва? — растерянно проговорил он, моргнул, точно думал, что это призрак явился сюда. — Не спится? Мне вот тоже Белки в этих деревьях мерещатся, ну невозможно…

— Что здесь происходит? — В голосе сама собой зазвенела сталь; она была так же потеряна и, пожалуй, немного напугана — сама не поняла, чем. Не поняла, почему вид одного мертвого солдата так потряс ее, когда она в битвах видела сотни погибших, а после них — сгорающих в лихорадке, харкающих кровью да лишенных конечностей.

Они были дома, в Ривии, среди края, почти не тронутого войной, а на ее глазах тащили хоронить кого-то, и это заставило сердце ныть. Это напоминало, что война еще не закончена, что впереди множество сложных битв, и это она ведет людей в них. Она возглавляет армию, решившую поспорить с богами, со смертью, с самой судьбой. И не все выиграют в этом споре.

— Помнишь, та стычка с Черными? — тяжело вздохнул Гаскон. — Пару дней назад. Совсем немного погибших. Ему стрелу вогнали в бок, думали, выкарабкается, но нет… Смотри, чем стреляют. — Он вытащил из кармана стеганой куртки зазубренный наконечник; Мэва болезненно поморщилась, представив, каково было вытаскивать ее из плоти, как мясо рвалось, а солдат — надрывно кричал. Гаскон продолжал разъяренно, едва не рыча: — Даже мы таким не промышляли, шайка головорезов, а тут армия, мать их! Мы, почти лишенные оружия, там, в Аэдирне, бросили такую дрянь! А это благородные нильфгаардцы, куда нашим темным нордлингам до их величества!..

Он зло выругался, сплюнул. Кажется, хотел зашвырнуть наконечник подальше, чтобы затерялся в высокой траве, притоптанной солдатскими ногами, но в последний миг передумал и убрал обратно в карман. Мэва бы не захотела носить при себе такую память, а он решился.

— Исбель не смогла ничего сделать, — быстро сказал Гаскон. — Но хотя бы попыталась. Мои люди не привыкли, чтобы с ними обращались лучше, чем с бешеными псами. Он хотя бы смог умереть как солдат, достойный королевы, за которой решил пойти. Не так уж плохо, если подумать.

Гаскон, она замечала и раньше, за разговором начинал расхаживать вокруг, точно не мог долго устоять на одном месте, стремился куда-то, боялся, что время закончится, а он не все успеет. Иногда Мэва чувствовала то же, потому прекрасно понимала метания. И пошла за ним, когда Гаскон направился куда-то меж палаток, потому что ей больше некуда было идти.

— В такой час и без охраны, — обернувшись через плечо, ухмыльнулся он, возвращаясь в привычное свое насмешливое состояние. — И как Рейнард отпустил тебя, понять не могу. Прекрасная дама в окружении таких мерзавцев…

— Рейнард видит десятый сон, я надеюсь. Никому не пожелаю такой бессонницы. А дама не слишком-то и прекрасная, — уклончиво покачала головой Мэва. Рука тянулась к шраму, она не могла о нем не думать, хотя уже начинала считать чем-то почетным, значительным, демонстрирующим всем то, что она сама ходила в бой со своими солдатами. — И еще у дамы есть кинжал, — веско прибавила она.

Гаскон, видно, пришел туда, куда намеревался: небольшая поляна, с лесом граничащая, подальше от всех палаток и еще шумевших солдат; самое подходящее место, чтобы остаться одному. Уселся на подрубленное дерево, покосился на Мэву.

— Никто тебя не тронет, — признался небрежно. — Они — как я. Уважают твою силу, отвагу. Благодарны за заботу о тех, кто шел за тобой. Помнишь, я говорил там, на болотах? Верность разбойника трудно заслужить, Мэва, очень трудно, и, пусть не в мою пользу это говорит, часто меня клеймили предателем, если, конечно, успевали до того, как я перерезал глотки людям, которым вчера клялся служить. Я не служил никому, только самому себе. Но есть вещи, которые не продаются.

И, понаблюдав за лицом Мэвы, присевшей рядом, расхохотался вдруг:

— Да что мне, съесть эту бумажку от Черных, что ли, чтобы ты прекратила на меня так смотреть?

— Не нужно. Хотя звучит заманчиво, не могу спорить.

Мэва тихо улыбалась; они сидели в молчании какое-то время. Пахло углями, напротив была проплешина от костра, уже потушенная и затоптанная, но все равно оставшаяся уродливым шрамом на земле. Начинал пробирать холод, Мэва закуталась в плащ. Глядя вверх, на полную тяжелую луну, Гаскон больше всего напоминал тоскливого пса, казалось, сейчас взвоет…