Шри Чинмой. Прекрасная индийская пища — божественно вкусная и исключительно питательная - страница 10

Однажды ночью его единственного сына ужалила змея. Отец был в истерике и, совершенно обезумев, выбежал из дома босиком и даже без рубашки, одетый лишь в доти. Он пробежал долгие две мили, мчась, как сумасшедший, пока не прибежал к дому сапожника, который мог исцелять от укусов змей.

Когда сапожник открыл дверь и увидел, кто разбудил его среди ночи, он пришел в ярость. Хотя богач плакал и умолял о своем сыне, сапожник сказал:

— В такое время я к тебе не пойду. К кому-то другому я бы пошел. Но ты никогда не проявлял и капли сочувствия и доброты к жителям нашей деревни. Теперь же, когда тебе нужна помощь, ты пришел. Но я не стану помогать тебе!

Богач проглотил унизительные слова сапожника. Его сын в опасности — это было единственным, что его волновало. Он все плакал и плакал, и, в конце концов, сапожник согласился пойти к нему домой. Он исцелил мальчика. Богач хотел дать сапожнику большую сумму денег. Но тот отказался:

— Я не приму от тебя никаких денег. Я знаю, ты не сможешь изменить своей природы. Завтра ты снова станешь высокомерным и будешь ругать и оскорблять всех подряд. Так ты по-своему исполняешь свой человеческий долг. У меня тоже есть долг, который я должен исполнять с сердцем сочувствия, поскольку Бог наделил меня таким сердцем, чтобы служить попавшим в беду. Тебе же Бог дал силу денег, на которую опирается твой надменный и разрушительный витал.

— Откуда ты знаешь, — возразил богач, — что после всего пережитого я не изменю своей природы? Может быть, изменится вся моя жизнь.

— Я знаю тебя, — ответил сапожник.

«Что ж, посмотрим», — подумал каждый из них.

Когда друзья богача собрались в его доме и услышали о том, что произошло с его сыном, они были вне себя от гнева. Они отправились к сапожнику и готовы были избить его:

— Да как ты смеешь так дерзко говорить с нашим другом? Да, ты вылечил его сына. И что же? Мы более чем готовы дать тебе любую сумму денег. Ты же, демонстрируя свое великодушие, отказываешься. В то же время, ты грубишь. Разве это не вершина гордыни? Ты не принимаешь денег и одновременно критикуешь такого прекрасного человека. Тебе было недостаточно вначале унизить его в своей лавке? Зачем ты так дурно говорил о нем и унижал его?

— Не делайте ему ничего плохого, — сказал богатый человек. — Я буду чувствовать себя несчастным. Он исцелил моего сына, он спас ему жизнь. Я буду вечно благодарен ему. Мой сын мне дороже всех. В нем вся моя радость, через него исполнятся все мои надежды и обещания. Я готов принять от этого человека любое унижение. То, что он дал мне, — бесконечно более значительно и ценно чем то, что он делает сейчас. Он может ругать и оскорблять меня, и делать все что угодно. Он вернул мне сына. Все, в чем я нуждаюсь, — это мой сын, для меня нет ничего более важного на земле. Поэтому позвольте ему уйти с миром. Заверяю вас, раз и навсегда, мое сердце благодарности последует за ним.

7 января 1979

Ответом является Безмолвие

Жил когда-то замечательный искатель. Многие люди приходили к нему за советами, но не получали их. Он всегда говорил: «Если вы хотите приходить и медитировать со мной в безмолвии, я более чем готов делать это. Но я не стану вам ничего говорить».

Людей это устраивало. Они были благодарны за возможность медитировать с ним. Они всегда испытывали необыкновенный восторг во время совместных медитаций, и огромная внутренняя радость переполняла их. Иногда во время медитации он очень одухотворенно улыбался им, но никогда ничего не говорил.

Однажды к нему пришел юноша. Он коснулся стоп искателя и стал умолять дать ему совет: «Я в большом затруднении. У меня множество эмоциональных проблем. Ты должен спасти меня».

Наконец, искатель нарушил молчание и сказал: «Мой мальчик, знаешь ли ты, почему я не разговариваю? Если я говорю правду, мир ненавидит меня. Если я говорю ложь, Бог не любит меня. Что же мне делать? Истина болезненна для человечества, я не могу открыть ее, поскольку человечество будет враждебно ко мне. Если же я лгу, мной недоволен Бог. Я хочу радовать и человека и Бога. Поэтому я храню безмолвие.

Когда я в глубоком безмолвии, Бог доволен мною, в то же время, человечество видит, что я не вмешиваюсь ни в личные, ни в общественные дела, для всех я беспристрастен. Я внутренне молюсь о человечестве. Но если бы я стал вмешиваться внешне, мне пришлось бы открыть рот, а человечество не может принять истину. Поэтому я продолжаю молчать, чтобы радовать и Бога, и человека. Безмолвие — это ответ, который радует и высшие и низшие миры одновременно».