Штирлиц без грима. Семнадцать мгновений вранья - страница 4

.

С весны 1943 года документы для него начали печатать на специальных «фюрерских» машинках с увеличенными втрое буквами, а по маршрутам его прогулок через каждые 20—30 метров расставили скамеечки для отдыха.

«В августе он часто жалуется на головные боли, в сентябре заболевает желтухой, мучается зубами. В середине сентября с ним случился сердечный припадок, а в октябре понадобилась операция на голосовых связках, – пишет немецкий историк Альберт Цоллер. – Он лежит часами в глубокой апатии, занятый одной мыслью – шоколад и пирожные. Его страсть к сладкому приняла болезненный характер: он съедает до трех тарелок пирожных в день».

А с весны 1944 года Фюрер живет за счет таблеток (содержащих стрихнин), уколов глюкозы, витаминов, гормональных препаратов и кислородных вливаний12. Снова обратимся к воспоминаниям Гейнца Гудериана.

«После покушения, совершенного на него 20 июля 1944 года, у Гитлера подергивалась не только левая рука, но и вся левая половина туловища. Когда он сидел, то левую руку придерживал правой, правую ногу клал на левую, чтобы сделать менее заметным их нервное подергивание. Его походка стала вялой, сутулой, движения – очень медленными. Когда он садился, требовал, чтобы ему подставляли стул…»13.

Действительно к 1944 году его руки дрожали, при ходьбе он тянул ногу, а мундир, за которым Фюрер еще недавно так тщательно следил, был весь в пятнах. Как утверждает министр военной промышленности Третьего рейха Альберт Шпеер, он даже не мог донести еду до рта, так дрожали его руки. Генерал пехоты Дитрих фон Хольтиц, назначенный командующим немецкими войсками в районе Большого Парижа после покушения 20 июля 1944 года, свидетельствовал:

«Меня потряс его вид, но более всего – голос. Гитлер не говорил – он почти шептал»14.

К апрелю 1945 года состояние Адольфа Гитлера ухудшилось еще больше. Профессор Эрнст-Гюнтер Шенк, впервые осматривавший его 30 апреля 1945 года, был потрясен:

«Я, конечно, знал, что это Адольф Гитлер. Но личность, упакованная во влажную, испачканную едой одежду, была другим человеком. В 56 лет фюрер был частично парализованный, физически разрушенный человек со сморщенным лицом, похожим на серо-желтую маску»15.

Генерал артиллерии Гельмут Вейдлинг, командующий танковым корпусом XLI, а затем, по совместительству, комендант Берлина, после окончания Второй мировой войны вспоминал:

«Я увидел Гитлера 24 апреля… До этого меня вызывали к нему год назад. Вид фюрера поразил меня. Он стал развалиной: голова у него бессильно свисала, руки дрожали, он что-то невнятно бормотал…».

И таких свидетельств имеются десятки… В Берлине распространился слух, что Фюрер сошел с ума16.

IV управление (гестапо) и VI управление (политическая разведка) располагались в разных зданиях, расстояние между которыми превышало десять километров. Поэтому регулярные встречи руководителей этих ведомств – Генрих Мюллер и Вальтера Шелленберга в коридоре выглядят странно.

Просмотр трофейной кинохроники в разрушенным за неделю до этого здание РСХА Генрихом Гиммлером и Вальтером Шелленбергом. Перед началом сеанса хозяин кабинета предлагает опустить светомаскировку и открывает шторы. На часах около 20 часов вечера. Середина февраля. Яркий солнечный свет брызжет из окна.

Начнем с того, что VI Управление РСХА никогда не занималась борьбой с инакомыслием на территории Германии. Так что обращение сотрудника IV Управления (тайная полиция) за помощью к своему коллеге из внешней разведки выглядит, мягко говоря, странно.

А дальше – интересней. Штирлиц сначала выясняет у начальника тюрьмы, как обращались с узником – пастором Шлагом (актер Ростислав Плятт), а потом вообще забирает его, сославшись на письменный приказ Вальтера Шелленберга. Странно все это, ведь VI Управление РСХА не имело право производить аресты и проводить следственные действия на территории Германии.

Еще один интересный эпизод. Советский разведчик спрашивает начальника тюрьмы насчет физика Рунге (актер Григорий Лямпе): применяли ли к нему метод устрашения? Но причем здесь начальник тюрьмы? Метод устрашения – элемент следственной тактики, то есть исключительная прерогатива следователя. Начальнику тюрьмы интересоваться методами ведения следствия не положено. По просьбе следователя он может, конечно, тоже немного попугать, но это занятие вовсе не такое тяжелое, чтобы просить кого-то о помощи. Да и немцы ведь люди склонные к порядку. Ну, спросил бы Штирлиц хотя бы, к примеру, так: «Не знаете ли вы случаем…?». И, скорее всего не услышал бы ничего в ответ, так как собеседник был приучен хранить служебные тайны и не обсуждать их с посторонними.