Штопор - страница 25

— Наталья письмо прислала, — сказал он, подкладывая на тарелку Марины ломтики дыни. — Пишет, что решила немного помочь колхозу, согласилась работать весовщицей.

— Молодчина, — одобрила Марина. — А я вот никак не решусь: и Валентина жалко одного оставить, и сама не знаю, что буду без него делать. Мы, женщины, не то что вы, очень уж привязчивы и одиночества не выдерживаем.

Она глубоко вздохнула и потянулась к бутылке с коньяком. Налила Николаю и себе. По ее лицу пробежало пасмурное облачко.

— А теперь давай поговорим об одном очень важном деле, — сказала она серьезно и поставила рюмку. — Я давно собиралась, да все повода не было.

— И ты придумала день рождения?

— Нет. Мне действительно сегодня исполнилось двадцать пять. — Она пытливо посмотрела ему в глаза. — Скажи, Николай, только искренне, ты любишь Наталью?

Он удивился вопросу: что за ним — женское любопытство или Наталья призналась в своем грехе? Надо признать, что сдружились они быстро и крепко.

— Мое поведение заставляет усомниться в этом?

— Нет. Но вы, мужчины, умеете скрывать свои мысли и чувства. Тогда объясни, почему уехала Наталья?

— Ты же знаешь, что у нас есть дочь и где она. И разве Наталья тебе не объяснила?

— А я хочу услышать от тебя, — наигранно-капризно заявила Марина. — Наталья и Валентин считают тебя слишком щепетильным и даже целомудренным, а мне, скажу откровенно, не верится.

— Спасибо за откровенность.

— Только без обид, я же по-дружески. И прости за любопытство, но о друзьях я предпочитаю знать больше. — Она замолчала.

— Ну-ну, — подзадорил Николай. — Что же тебя так интересует?

— Скажи, только честно, у тебя были женщины кроме Натальи?

— Это имеет отношение к нашей дружбе?

— В какой-то степени.

— А если я задам тебе этот вопрос, ты тоже ответишь честно?

— Отвечу. Только разница в том, что мы, женщины, прощаем вам ваше прошлое, вы же готовы казнить нас за малейшую оплошность.

Он не ошибся: Марина в курсе их семейных неурядиц, значит, и Валентин знает; ему стало стыдно, и обида с прежней силой сдавила грудь. Он сказал, не скрывая злости:

— Ну да, во всем и всегда виноваты только мы, мужчины. А коль наше прошлое не такое уж безвинное, почему бы не поразвлечься и вам.

Марина помотала головой:

— Тогда не мучай ни ее, ни себя, разойдитесь.

Он и сам не раз думал об этом. Но легко сказать, да не просто сделать: с Натальей ему было трудно, а без нее еще трудней. И он даже мысль отгонял, что должны расстаться навсегда.

— Нет, у нас Аленка, — покривил он душой. — Не хочу, чтобы она росла без отца.

— Тогда прости, забудь…

Ее голос прервал звонок в прихожей.

— Валентин! — обрадовался Николай.

— Нет, — покачала головой Марина. — Валентин звонит не так. Кто бы это мог быть? — Она не вставала, похоже не собираясь впустить незваного гостя.

Звонок повторился.

— Кто там? — спросила Марина громко из-за стола.

— Это я, Марина Николаевна, — отозвался голос за дверью, и Николай удивленно посмотрел на Марину. Сташенков. Что ему здесь понадобилось? — Узнал от Валентина Ивановича, что у вас сегодня день рождения, и вот зашел поздравить.

Марина прикусила губу, думая, видимо, как отделаться от незваного гостя.

— Простите, Михаил Иванович, вы застали меня в самый неподходящий момент: я собралась в ванную, и, что называется, в неглиже. А поскольку Валентина нет, поздравления принимать буду завтра, — нашлась она.

За дверью помолчали.

— А как же с цветами быть? Завянут.

— Положите на подоконник, я потом возьму.

Шаги стали удаляться.

— Лихо ты его, — похвалил Николай Марину за находчивость.

— Еще один страдатель, — усмехнулась Марина. — Жениться не хочет, а на чужих зарится.

— Не знал, что у тебя столько поклонников, — пошутил Николай.

— Чего-чего, а этого добра хватает. Одной лучше не выходить из дома… И вы еще смеете нас обвинять. — Ее красивое лицо омрачилось и сразу будто бы поблекло, огоньки в глазах притухли. — Вы хотя среди друзей, а знаете, что такое одиночество? Иногда просто поговорить с кем-нибудь хочется. — Помолчала, потом глянула в глаза Николаю. — Обещай, что ты простишь Наталью и никогда не упрекнешь прошлым!

— Если бы я не простил, мы бы не жили, — возразил Николай.