Штормовое море любви - страница 13
Надо помочь Клэр одеться. Куда безопаснее, если она справится сама, а он останется по эту сторону двери. Да, это правильно. Он слегка приоткрыл дверь и просунул одежду так, чтобы не видеть Клэр. Им нужно установить барьеры. И лучше с замками. Он отскочил от двери, будто боялся обжечься.
– Стейк будет готов через десять минут. Полагаю, вы тоже. У вас нет головокружения от обезболивающих?
– Нет.
Клэр вдруг замолчала. Рауль догадывался, что она не договорила, и чувствовал то же самое. Дело вовсе не в лекарствах.
У него голова шла кругом.
Клэр оделась и сунула руку в повязку. Рука по-прежнему болела, хотя боль и притупилась.
В одежде она выглядит вполне прилично. Почти респектабельно. Да. Она посмотрела на себя в зеркало. Старый растянутый спортивный костюм. На ногах тапки из овечьей шерсти. Волосы убраны, хотя и не высохли. Никакого макияжа.
– Берите меня как есть, – обронила она и вздрогнула.
«Берите меня?»
О чем она думает?
Роки посмотрел на нее так, будто угадал мысли. Клэр смущенно улыбнулась псу.
– Просто мы с тобой слишком долго были одни. Целых четыре месяца. А теперь к нам прибился этот парень.
Потрясающий парень, один акцент которого способен свести девушку с ума. И он знает, что такое одиночество, ведь у него погибли родители.
Родственная душа!
– М-да, от этих таблеток у тебя определенно что-то не то с головой.
Клэр поправила повязку, немного пошевелила рукой. Она чувствовала, что сейчас ей необходимо немного боли. Боль возвращает к реальности. Как раз то, что надо.
В реальности надо выпроводить этого парня с острова и вернуться к своему добровольному отшельничеству. До нее донесся запах стейка и грибов.
– Только этого не хватало.
Рауль повернулся и, окинув ее с головы до ног внимательным взглядом, улыбнулся. От такой улыбки у любой девушки могла закружиться голова.
– Отлично. Вам лучше?
– Да.
Конечно, лучше. В тысячу раз. Она чистая, ей тепло, и сейчас ее покормят. Чего еще может желать женщина?
Или кого?
– Я чувствую себя прекрасно.
Рауль выдвинул ей стул.
У него еще и манеры.
– Это совсем не обязательно. Не забывайте, что прислуга здесь я.
– Прислуга?
– Остров принадлежит Дону и Мэриголд, хотя зимой они не приезжают. Потому им нужно, чтобы кто-то следил за домом. Этим мы с Роки и занимаемся.
– Вы с Роки, и все? Это небезопасно.
– По идее, здесь должен быть еще садовник – мастер на все руки. Но он уехал. На том же катере, на котором прибыла я. Дон и Мэриголд улетели в Европу, не найдя ему замены.
Рауль разложил по тарелкам картофельные чипсы. Стейк, чипсы, грибы. И зеленый горошек с морковкой, тушенные в масле. Вау! Никаких спасательных катеров. Пусть он остается здесь.
М-м-м, нет.
«Это все таблетки», – напомнила себе Клэр.
– Этих ваших Дона и Мэриголд не мешало бы привести в чувство.
Рауль сел напротив Клэр и, осмотрев ее повязку, порезал ей стейк. Ощущение, что о ней заботятся, было просто неописуемым. Похоже, она бредит.
– Они нарушают все положения о безопасности труда, прописанные в трудовом кодексе. Как можно оставить человека одного на острове? Или в Австралии нет соответствующего закона?
– Есть.
– Тогда почему вы до сих пор здесь? А главное, почему вы вообще сюда приехали?
Клэр ответила не сразу. А могла бы и вообще не отвечать.
«Почему вы вообще сюда приехали?»
Его это не касается. «Почему бы не рассказать все, как есть?» Она никому не рассказывала. Просто взяла и улетела.
– Меня обвинили в мошенничестве.
Рауль молчал. А чего она ждала? Аплодисментов? Шока? Испуга? Беспокойства? Он сосредоточенно рассматривал стейк, будто в мире не было ничего важнее. Клэр пришлось тоже углубиться в еду. Сжевав несколько чипсов, она немного успокоилась и почувствовала себя лучше.
Легче.
Проблема не исчезла, но теперь, по крайней мере, не сидела внутри.
– Полагаю, речь о чем-то не слишком крупном. – Он наконец заговорил.
– Что? С чего вы взяли?
– Вас не посадили в тюрьму, вы устроились на работу в одном из самых негостеприимных мест на земле. Дом, может, и большой, но роскошной вашу жизнь не назовешь. А значит, вы либо украли совсем немного, либо сделали умный ход и отложили миллионы на старость.