Штормовое предупреждение - страница 7

Размышления его прервал ломкий мальчишечий голос:

— Эй, Макум, одноухая скотина, куда мешок попер? Сюда ложи, под рогожку… Да ремешком затяни потуже, а то смоет волной, точно смоет! Лилу, кто ж так канаты крепит, пенек дубовый? Сдается мне, матушка тебя от лесного демона нагуляла, вот у тебя вместо рук коряги-то и выросли… Ох, утопите вы нас с господином, шлюхины дети, как пить дать, утопите! Ну, ничего, бездельники, я к самой Цефер-Хали жаловаться приду, к владычице подземного миpa, уж она вас там встретит и за все наши беды спросит…

Кешер неторопливо обернулся. Толпа праздно глазеющих на овечье корыто воинов и надсмотрщиков рассосалась, и теперь рядом с лодкой суетились только трое матросов, подгоняемых тощим чернявым мальчишкой, все облачение которого составляла белая тряпка, обернутая вокруг смуглых бедер. На загорелой до черноты спине с выступающими острыми лопатками виднелись светлые рубцы от давнишних ударов плетью — такие рубцы остаются у гребцов на кораблях, чьи капитаны экономят на заживляющем раны жире морского зверя селапа. Хотя парень костерил грузивших в лодку вещи матросов отборными портовыми словечками, те только посмеивались да порой шутливо замахивались на него, грозя отвесить наглецу оплеуху.

— Ори! — позвал Кешер, и мальчишка, увернувшись от карающей длани одноухого Макума, приблизился к нему. — Ты не забыл вложить в мешок два надутых воздухом бычьих пузыря?

Тот, кого он назвал Ори, широко улыбнулся. Несмотря на нехватку нескольких передних зубов, зрелище вышло совершенно очаровательное.

— Конечно нет, господин. Я сложил в мешок все, что вы велели, и шкурами для верности укутал, а то эти сиволапые что-нибудь обязательно раздавят…

— А маленький желтый бурдючок взял? — продолжал допытываться Кешер.

Мальчик кивнул.

— Господин, а как мы попадем на остров? Матросы болтают, что остров этот священный, а стену водяную здесь сам владыка глубин Эа поставил, чтобы никто в его владения не мог проникнуть…

Кешер хмыкнул. Мальчишка, не сводивший с него восхищенного взгляда, тоже улыбнулся, но как-то неуверенно.

— Владыка Эа нас пропустит, — успокоил его Мастер Меча. — Если, конечно, ты взял с собой маленький желтый бурдючок.

— А что там, господин? Улыбка исчезла с лица Кешера.

— Ты слишком любопытен, дружок. Разве этому учили тебя наставники твоего Дома?

Мальчик вздрогнул и машинально потрогал лоб. Там, полускрытый длинной, похожей на крыло ворона, челкой, синел выколотый бронзовой иглой иероглиф — знак принадлежности к Дому Орихалка. Такие татуировки делают детям, которых родители продают в храмовое рабство; в отличие от выжженного клейма домашнего или государственного раба, они не считаются позором, но всегда напоминают о том, что жизнь их владельца навсегда посвящена тому или иному божеству. Божество — покровитель Дома Орихалка — звалось Водан и изображалось в виде двухголового подземного дракона, поэтому иероглиф, выколотый на лбу Ори, читался как «огненный змей». Тайное значение этого древнего символа было известно на корабле только самому Ори и его хозяину Кешеру Аш-Тот; кое о чем догадывался сумасшедший кормчий, но предпочитал помалкивать.

Морской Лис наблюдал за приготовлениями Кешера и его слуги, спрятавшись в маленькой, пропахшей рыбой пристройке, которую кухарь Титус в благополучные времена использовал как коптильню. Из своего укрытия он увидел, как матросы подняли лодку и осторожно завели ее за борт триеры, так, что она оказалась на одном уровне с палубой.

Затем на корму прошествовал, покачиваясь, капитан Цаддак, еще более важный и нетрезвый, чем обычно.

— Да пребудет с вами покровительство богов, мастер Кешер, — торжественно произнес он и широко расставил руки, собираясь обнять молодого человека на прощание. Тот с удивлением посмотрел на капитана и, отстранившись, перепрыгнул через борт в лодку, где, вцепившись в драгоценный мешок, уже сидел Ори.

— Благодарю, капитан, — церемонно произнес он. — И вам желаю того же, особенно если вы все-таки решитесь пойти к этим вашим Поющим Змеям. А если не решитесь, желаю вам терпения, чтобы дождаться Ночи Двух Лун… — Он подергал уходивший к рее носовой канат и махнул рукой замершим в ожидании матросам. — Опускайте, да смотрите, поосторожнее. От болтанки у меня голова кружится.